Черная жемчужина
Шрифт:
– Да мне Валечка рассказала, соседка моего покойного брата, – усмехнулась старуха. – Валечка из 57-й квартиры.
«Тетка с шавкой! – сообразила Алена. – Она, значит, Валечка… А это – Ладочка. Кто бы мог подумать?!»
– Такая-то, мол, и такая-то приходила, – продолжала Владлена Ильинична, – строила тут из себя работницу домоуправления, а я ее – это Валечка говорит – сразу узнала, это писательница Алена Дмитриева, ее по телевизору недавно показывали. Ну, я – это Валечка говорит! – уж не стала ее огорчать, наверное, ей для нового романа нужно
– Ничего мы с ней не заодно! – возмущенно воскликнул Дальтон. А Алена подумала, что в следующий раз, идя на «дело», она будет маскироваться. И парик надо купить, наверное… Вот, всю жизнь повторяла пренебрежительно вслед за Пушкиным: «Что слава? Яркая заплата!» – а оказывается, эта заплата на ее одежде все же стоит, и она, оказывается, в самом деле слишком уж яркая!
– Я-то сначала подозревала, что это Жуков на Ольгу напал. А тут вон, значит, какой расклад… Немедленно верните мне фрагменты!
– У меня их нет, я же говорю, – вздохнула Алена. – И я не скажу вам, где они находятся.
– Невелики секреты! – зло пробормотала Владлена Ильинична. – У Жукова, конечно. Он точно в это дело замешан, я сразу говорила, что эту операцию по нападению на Ольгу только он мог разработать. Боевой офицер! Он мог. А они кто? – Пренебрежительный взгляд в сторону Черной Куртки и иже с ним. – Щенки.
– Константин Макарович тут ни при чем. Они все сделали сами, – усмехнулась Алена. – Правда, сюжет нападения был разработан другим человеком, но он об этом даже не подозревал.
– Ну я же говорю – на что они способны? – презрительно пожала плечами Владлена Ильинична. – Разве что наброситься на беззащитную женщину в попытке отнять то, что им не принадлежит.
– Это почему нам не принадлежит то, что принадлежит кисти нашего деда? – возмущенно воскликнул Черная Куртка.
Алена брезгливо дернула носом: она терпеть не могла такого неряшливого обращения с русским словом.
– Если бы он хотел, чтобы картина вам досталась, он бы наказал ее вам передать. А он не наказал.
– Он не успел, – сказала Алена. – Его убили. Жуков и Вахрушин взяли на память о нем обрывки картины. Костя хранил свое наследство всю войну, правда, кое-что пропало, когда он был ранен, но три фрагмента он все же сохранил. Потом он разыскал Тоню Шаманину и предложил ей забрать то, что осталось от ее отца. Но она отказалась. Она видела, как много значат для Кости эти странные обрывки клеенки, покрытые мрачными разводами. А для нее это было всего лишь напоминание о боли. И она отдала их. Не думаю, что ваш отец пытался вернуть ей то, что было у него, – повернулась она к Владлене Ильиничне.
– Конечно, не пытался! – с вызовом сказала та, проходя в комнату и грузно опускаясь на диван. – Даже стула старой женщине не могла предложить, а еще писательница! Держите гостей в коридоре, понимаете ли, никакого понятия о гостеприимстве, о приличиях!
– Гостей? – пробормотала Алена, никак не реагируя на прочее. – Хм…
– Отец не пытался, – снова заговорила Владлена Ильинична. – Он понимал, что Тонька его и на порог не пустит. Она же была уверена, что именно отец написал на Шаманина донос.
– Вам отец про Суорчаго-Бого что-нибудь рассказывал? – спросила Алена.
– Ни хрена он мне не рассказывал! – огрызнулась старуха. – Как воды в рот набирал, стоило о том времени заговорить. Только сказал, мол, видит перст судьбы в том, что случайно попал в лагерь, где находился Николай Алексеевич, и что ближе друга, чем Шаманин, у него в жизни не было. Шаманин, дескать, его за все простил. А за что было прощать? За что, я вас спрашиваю?!
– Ну, например, за этот самый донос, – тихо проговорила Алена.
– Что ты понимаешь, писательница, – отмахнулась Владлена Ильинична. – Иди вон за свой стол да глупые свои романы кропай, кому они вообще нужны, интересно знать?
– Кому-нибудь да нужны, не извольте беспокоиться, – обиделась Алена. – И, честно, я бы с удовольствием села за стол и начала писать роман, который мне нужно срочно сдавать, но сначала мне надо от всех вас избавиться.
– Очень просто, – сказал Черная Куртка. – Избавиться – очень просто! Отдайте фрагменты. Я не верю, что их у вас нет.
– Дело хозяйское, – развела руками Алена.
– К Жукову идти надо, к Жукову! – бубнила Владлена Ильинична. – Вот как завалимся к нему все!
– А ваш-то интерес какой? – не без ехидства спросила Алена. – Вам-то что в этих фрагментах? Они – наследники, а вы тут при чем?
– А тот интерес, что отец этих кусков больше всех привез. Костя-то еще что-то на фронте потерял, а у меня почитай целая картина. Иной раз сложу куски – ничего не понимаю, все в черно-серое уходит, а все же какие-то фигуры словно движутся на ней. Вроде и мазня, а может, и не зря такие деньги за эту мазню на Западе платят? Так что я очень даже при чем. Картину без моих припасов никак не сложить.
– То есть вы готовы заключить с нами союз, помогать нам свои права отстоять? – жадно спросил Дальтон, и Алена вспомнила, как он продавал ей сам себя, выпрашивая деньги и открывая адрес, по которому якобы живет Дальтон.
Она перехватила взгляд Черной Куртки – безнадежный, злой, – и поняла, что старший брат подумал о младших примерно то же, что думала Алена, только, может, другими словами: «Мельчает поколение героев…»
– Заткнись, Ванька, – грубо сказал Черная Куртка. – Ты что, забыл, кто она? Будет она тебе помогать наши права отстаивать! Ее отец нашего прадеда в эту Якутию упек. Вы говорите, что они там искали? Черный жемчуг? Фантастика… Или правда? Жемчуг в земле? А при чем тут его дальтонизм, ну, прадеда? Вы про какие-то оттенки зеленого говорили, которые он не видел… Или видел? Не пойму я.