Чёрная зима
Шрифт:
– Коранн!
Резко отвернувшись от Ирати, юноша взглянул на позвавшую и, кажется, понял свою ошибку. Он снова оглянулся на Ирати, после чего быстро взял за руку эту Тристу и вместе с нею растворился среди приозёрных кустарников опушки.
Ирати, которая с сожалением проводила глазами их исчезновение, вздохнула и встала. Настроение собирать травы и цветы куда-то ушло. Хотелось задумчиво бродить по берегу озера и гадать, показалось ей или нет, что в прощальном на неё взгляде этого Коранна она уловила такое же сожаление. Собираясь идти к своим, она странно себя ощущала. Делая шаг от ракитника, она останавливалась и, чуть приоткрыв рот, прислушивалась. А вдруг он… вернётся? И злилась на ветер, который заставлял травы шелестеть, мешая расслышать и так беззвучные шаги юноши. И, когда она снова оказалась на виду охраны, когда заметила, что старый Орис хочет созывать своих учениц, она неохотно полностью развернулась к месту встречи.
Слишком резкий шелест листьев за спиной напугал и заставил обернуться.
Коранн стоял в пяти шагах, почти сливаясь с кустом бересклета, и продолжал вести ладонью по ветке, шурша листьями и улыбаясь Ирати. Она только шагнула к нему, как за спиной закричали:
– Ирати! Ирати-и!
Он поднял брови, уже разочарованно улыбаясь ей.
Вот так и узнали друг друга по именам… И всё.
Пришлось уйти, потому как двое охранников двинулись в её сторону, встревоженные её долгой отлучкой.
Она попыталась потом осторожно выяснить, в чьих семьях есть брат с сестрой. К сожалению, мало кто подходил под её описание. А потом ей стало стыдно, и Ирати прекратила поиски. Ну и что – встретились дважды… Он же не искал…Прошла осень. Морозами постучалась зима…
Неужели именно его семья сейчас размещена в апартаментах для гостей? Неужели про него говорит прислуга, что он… умирает?!
Ирати кивнула Слэйн и выбежала из своих комнат.
По коридору мчалась так, словно за ней гнались вампиры, благо пустой. Спустилась на второй этаж, чуть не споткнувшись на ступенях, – так торопилась в испуге. На втором этаже много было и эльфов, и людей. Пришлось замедлить шаг и пройти мимо всех достойно, хотя ноги от страха подламывались: а если уже? Мельком она ведь видела, как убивали вампиры-оборотни, с каким наслаждением раздирали ещё живую жертву…
Дойдя до нужной двери в апартаменты (мельком удивление: почему отец решил обездоленную эльфийскую семью поместить в такие богатые комнаты – на него это не похоже!), Ирати уже с трудом удерживала слёзы: «Только не он! Только не он!»
И, постояв немного, собираясь с силами, чтобы выглядеть достойно и спокойно, она осторожно открыла дверь.
Думала – сумеет для начала приблизиться к старому Орису, чтобы выслушать, что требуется от неё. И замерла на месте, когда из первой же комнаты слева вышла девочка Триста с заплаканными глазами. Никого не замечая, тихонько всхлипывая, она зашла в другую комнату. Ирати взглянула на целителя. Он о чём-то шептался с одной из своих учениц, кажется наставляя её в чём-то.
И шмыгнула в комнату, откуда вышла Триста.
Одна из самых маленьких комнат в этих апартаментах. Единственная свеча на столике рядом с кроватью, на котором лежит неподвижное тело. Нет, это ей причудилось, что оно неподвижно. Даже укрытое до пояса одеялом, оно мелко вздрагивало, а в пустоте комнаты слышались хрипловатые вздохи, будто кто-то пытался надышаться… впрок.
Ирати взяла свечу со столика и, затаив дыхание, подошла к кровати.
Она многое представляла в своём воображении, пока бежала в эти комнаты.
Но увиденное её потрясло.
Слэйн была права.
Его лицо… Ирати даже не могла дать определение тому, что разглядывала. Только сердце заболело, когда к глазам прихлынули горячие слёзы. Он ещё дышал, но…
И, несмотря на эти шрамы, на содранную кожу, Ирати узнала его.
Она присела рядом с ним, на край кровати, собираясь с мыслями и силами.
Надо подумать.
Отец запрещал дочери заниматься главной её магической способностью. Но дар никуда не денешь. А если не денешь, то поневоле приходится хоть чему-то обучиться, чтобы упорядочить довольно беспокойные силы. Хотя бы и самостоятельно. Библиотека рукописей в крепости была богатой…
Но что, если она опоздала?
Взгляд, упёртый в пол, она не хотела поднимать. Поднимешь – слёзы мутят всё, что хочется и не хочется видеть.
Он захрипел чаще.
И Ирати взглянула на него, перепугавшись.
Он почувствовал, что кто-то сидит рядом, и пытался открыть глаза, чтобы увидеть, кто именно.
Она сползла с края кровати, сев со свечой и на корточках так, чтобы он видел её лицо даже полузакрытыми глазами.
Кажется, он машинально попытался улыбнуться ей, но только скривился от боли, сдвинув кожу лица.
– Не улыбайся, - сглатывая, чтобы он не заметил, что она готова вот-вот расплакаться, шёпотом велела она. А заметив, что дрогнули его губы, с горькой усмешкой предупредила: - И не говори. Я сейчас выйду и снова приду. Дождись!
Она встала, решившись. Оставила на столике свечу и вышла, специально чуть стуча сапожками по деревянному полу. В гостиной апартаментов твёрдо подошла к Орису. Тот взглянул на неё и вздохнул: судя по всему, он видел, из какой комнаты она вышла. Ирати вскинула голову и одним взглядом потребовала двух девушек-учениц оставить её наедине с целителем.
– Орис, что с Коранном?
– Ты знаешь его?! – поразился целитель. И покачал головой, мрачно добавив к этому безнадёжному движению: - У него больше нет сил.
– Зато есть у меня, - безразлично напомнила Ирати.
– Ты хочешь… - взволнованно ахнул Орис и с надеждой вцепился в её руку. – Ты?! Ты сумеешь?! Что тебе нужно, чтобы это сделать?!
– Мне нужно, чтобы в ту комнату никто не входил, - жёстко сказала Ирати. – И ещё. С какой стороны пытались прорваться вампиры сегодня утром?
– Со стороны крепостной стены, выходящей к лесу. С севера. Я скажу, чтобы никто не входил в комнату, - обеспокоенно пообещал Орис и тут же испугался: - Но что скажет твой отец?! Что сказать ему, если он спросит?!
– Что положение было безвыходным, - отстранённо сказала Ирати: она уже обдумывала, что должна сделать. – Орис, ты должен знать, что мне придётся открыть окно в той комнате. Предупреди остальных, что входить нельзя.
– Конечно-конечно! Обязательно!
– Проводи меня в комнату, - спокойно предложила девушка. – Надо, чтобы все видели: именно ты оставляешь меня там.