Черневог
Шрифт:
Бог знает почему, но Петр почувствовал боль где-то рядом со своим сердцем.
А Ивешка только еще крепче сжала его руку и не отпускала ее, пока боль не прошла.
29
Волк и Хозяюшка имели свои собственные причины, чтобы опасаться этого места. И потребовалось немало желаний и изрядных размеров подкуп, прежде чем удалось вернуть их назад. Но они не собирались долго задерживаться на этой поляне, где у подножья холма оставался почти дотла
Она хотела, чтобы он знал о ребенке. А еще она хотела, пока они все дальше и дальше углублялись в темноту, чтобы он знал, что она не собиралась возвращаться домой, а ехала с ними только до того места, где оставалась лодка.
Но на это он лишь ответил ей:
— Это все вздор. Это сущий вздор, Ивешка.
— Как ты не понимаешь, Петр…
Он положил свои руки поверх ее и продолжил:
— Черневог сказал однажды, что я слишком молод, чтобы что-то понимать. Но ведь мы справились с этим.
Она то сжимала, то разжимала руку. Он вывел ее из себя. Она до сих пор не могла простить Черневога. Прощенье, пыталась она объяснить Петру, давалось ей не так-то легко. Она должна была бы пожелать, чтобы он забыл Черневога и все, что было связано с ним, если бы она не боялась разоружить его на тот случай, если в нем оставалось какое-то нереализованное желание.
А он продолжал:
— Ну, я думаю, что тебе лучше не оставаться на лодке, как ты считаешь? Тебе бы лучше вернуться домой, да не спускать с меня глаз, чтобы быть уверенной что я веду себя должным образом.
И эти слова точно так же выводили ее из равновесия. Она хотела, чтобы он понял, что в ее отношении к нему есть огромная сложность, заключающаяся в том, что она до сих пор не знала, чего же именно хотела от него. До сих пор она не лучшим образом поступала со своим мужем, и теперь она абсолютно не знала, как она собиралась обходиться с ребенком.
— Я просто не знаю, — сказала она, — я просто не знаю, что это может быть за ребенок…
— Ребенок как ребенок. Запросто можно представить, — заметил он.
Она же решила, что это было недальновидно и глупо. Наверное, он так говорил нарочно, не задумываясь о предстоящих трудностях. У них вновь намечалась ссора. И в следующий момент она закричала:
— Остановись, я хочу сойти вниз. — Она была напугана и раздосадована и собой и им.
— Со мной ничего не случилось, когда я был с Черневогом, и я сомневаюсь, что ты можешь хоть как-то навредить мне.
— Ты даже не представляешь, что я могу сделать! — воскликнула она.
Но в этот момент раздался спокойный голос Саши, который ехал сзади них:
— Он гораздо умнее, чем ты о нем думаешь, Ивешка.
А Петр добавил:
— Все в порядке. Ведь я
— Я не заключала никаких сделок, — заявила она.
— Но ведь там, на поляне, я спрыгнул с лошади, разве не так? Так где же твое сердце?
Она продолжала молчать. Он начал проявлять беспокойство о том, есть ли оно у нее на самом деле, или прошлой ночью все-таки что-то случилось.
— Оно у меня есть, — успокоила она его.
— Это действительно, так? — переспросил он. — Тогда ты задолжала его и должна платить.
Они добрались до бывшей стоянки Черневога, где рядом с потухшим костром лежали намокшие от воды книги, парусина и остальные вещи. Здесь они слезли с лошадей, чтобы те могли отдохнуть, хотя бы немного. Волшебство все еще продолжалось: Петр ощущал это по беспокойству, носившемуся в воздухе. Разве могло оно быть из-за чего-то еще? А возможно, он просто привык к этому. Он уселся на землю, обхватив руками колени, и ждал, не пытаясь утруждать себя поисками доказательств.
Но наконец Ивешка поднялась, ушла куда-то в темноту, осталась там на некоторое время. И вот, очень медленно, он начал осознавать, что теперь рядом с его сердцем тайно поселилось что-то крайне скрытное и раздраженное.
А она сказала ему обычным, свойственным для колдунов образом, и была так испугана, что его собственное сердце стало учащенно биться: «Возможно, мое постоянное присутствие может не понравиться тебе, Петр. Но в этом случае я могу забрать его назад, я могу всегда найти для него другое место».
Тогда он поднялся и пошел в ее сторону, но, почувствовав ее удрученное состояние, остановился невдалеке.
— Ивешка… — начал было он успокаивать ее.
Она сказала, на этот раз вслух:
— Мой отец убежал из дома Маленки, а моя мать оставалась там, желая занять ее место. Это был смелый, но глупый поступок. Она убила Маленку и оставила на растерзание волкам. Она хотела овладеть волшебством, и оно отплатило ей.
— Черневог много рассказывал про волшебство.
— Петр, я не могу ничего обещать прямо сейчас, но если будет ребенок… то у меня не останется выбора.
Он понял о чем она говорила.
— Ведь мы же не захотим, чтобы наш дом сгорел.
— Прекрати…
—… смеяться? Но я предпочитаю смех всему остальному.
Некоторое время он ощущал волнение ее сердца, будто она находилась в страшной панике.
— Тише, — сказал он. — Успокойся. Успокойся и послушай, что я расскажу тебе о Черневоге…
— Я не хочу ничего слышать о нем!
— А мне кажется, что ты будешь, — настаивал он. — Я просто уверен, что будешь.
Она стояла, пристально вглядываясь в него освещенную отблесками костра тьму. Ее губы дрожали, а на глазах блестели слезы.