Черневог
Шрифт:
Склон был одинаково труден и для человека и для лошади, и Петр старался из всех сил, сворачивая с пути там, где пройти было уже невозможно, и вскоре добрался до верха, где среди тумана и ветра уже стоял Черневог.
Перед ними были потрескавшиеся бревна, а точнее огромными усилиями уложенные во всю длину стволы когда-то росших здесь деревьев, связанные между собой плющом и скрепленные желаниями, а снизу эта лента подпиралась деревьями, растущими прямо на речном берегу: их обломанные ветки вылезали наружу во многих местах этого так называемого моста. Господи, да разве кто-нибудь думал о том, какова на самом деле прочность этих связок
Ширина моста почти везде не превышала двух бревен. И вся арка из потрескавшихся стволов за спиной Черневога скрывалась в туманной дали.
— Я начинаю! — донесся откуда-то снизу голос Саши.
Это означало, что ему следовало начать восхождение на мост, освобождая Саше подход к нему.
— Идем, приятель, — сказал Петр и очень осторожно тронул поводья, уговаривая Волка подойти к самым бревнам, в то время как Черневог повернулся и ступил на потрескавшуюся неровную поверхность моста.
Волк сделал несколько первых неуверенных шагов, стараясь заглянуть вперед. Петр старался как можно меньше натягивать поводья, позволяя лошади самой видеть, где удобнее ставить ногу, и доверяя колдовству, которое удерживало и лошадь и мост в относительно устойчивом положении. У него не было никакого желания смотреть вниз, но он тем не менее делал это, по крайней мере чтобы рассмотреть, насколько позволял туман, лежащие под ними бревна, и быть уверенным в том, куда именно лошадь ставила свои ноги и облегчить ей передвижение через те места, где бревна соединялись друг с другом. Так они шли, медленно делая шаг за шагом, пот градом катился по его лицу, но ветер тут же охлаждал его.
Миновав первую группу подпорок, которые походили на поредевшие ряды обломанных веток по обе стороны от него, он увидел, что впереди видна лишь протянувшаяся в никуда тусклая деревянная лента. Со всех сторон и сверху и снизу его окружало лишь бесконечное серое пространство, а впереди, гораздо быстрее него, по мосту шел Черневог. Ветер дул не переставая. Пролеты моста скрипели.
Господи…
Петр испугался, что потеряет его, идущего впереди на таком расстоянии…
— Саша! — громко закричал он, рискнув повернуться назад, туда, где на некотором расстоянии шли Саша и Хозяюшка. — Он ушел от нас слишком далеко вперед…
Последовал новый порыв ветра, принесший холод и сырость. Внезапно Петр перестал понимать, где находится верх, а где низ. Он только ощутил, что Волк остановился под ним, в то время как мост дрогнул и покачнулся, может быть лишь на толщину пальца, но это ощущалось так, будто он готов рухнуть в любую минуту.
Он задержал дыханье, удержал равновесие, направляя Волка вперед, и быстро взглянул перед собой, будто желая убедиться, куда он двигался.
Черневог исчез, словно растворился в тумане.
Господи…
— Спокойней, приятель. Ты же все понимаешь. Ты получишь много зерна, а возможно и мед, когда мы переберемся через это проклятое место… Господи!
Его будто бы окатило ледяной водой: слева направо, поперек арки моста, мелькнул и тут же исчез призрак.
— Ты не видел Ууламетса? — спросил он, обращаясь к нему. А сердце его в этот момент все еще продолжало трепетать, будто пойманная птица: среди белого дня редко появлялось что-то бледное, похожее на призрак. — Ведь мы ищем именно его. А теперь еще потеряли колдуна где-то впереди себя. Его зовут Черневог. Может быть, он нужен тебе. Так против этого мы не будем возражать.
Куда бы он ни шел, он уже не вернется назад, и поэтому Петр продолжил свой путь, стараясь собрать силы против очередных подобных встреч, присматривая за бревнами, за ногами Волка и стараясь ни о чем не задумываться.
Уже можно было разглядеть противоположный берег. По крайней мере, даже короткий взгляд, брошенный вперед, позволял различить смутно вырисовывавшееся зеленое пятно на общем сером фоне.
— По крайней мере, там виднеется живой лес. Это…
На их пути попалась очередная связка. Здесь одни бревна лежали ниже других, вверх торчали обломанные сучки и спутанные ветви. Пот стекал Петру за шею, а руки и ноги онемели на холодном ветру.
—… выглядит ободряюще, не правда ли? Да, да, там масса зелени, обещаю тебе, только веди себя поспокойней, приятель, осторожней, осторожней, следи за ногами и не торопись…
Теперь он уже мог вполне отчетливо видеть конец моста, мог видеть и берег реки… и поджидающую их затянутую туманом фигуру, стоявшую в том самом месте, где заканчивались бревна.
Это был Черневог, и только один Бог знает, что было у него на уме.
Теперь сашиной заботой было устройство убежища от мелкого, похожего на изморось, дождя, и костра, на котором можно было вскипятить чай и приготовить, наконец, хоть какую-то еду. Несколько глотков водки помогли Петру успокоить желудок, и теперь он был вынужден приступить к выдаче обещанного меда и зерна. Он до боли в руках и коленях, которые тряслись теперь еще сильнее, чем после этой чертовой переправы, ухаживал за лошадьми. Итак, оба они работали, в то время как Черневог проводил время в приятном безделье: он сидел и с задумчивым видом обдирал ногтями лист, оставляя от него лишь переплетенный из зеленоватых жилок скелет.
Возможно, что он напоминал ему оставшейся позади проклятый мост.
Петр вытер о себя руки, убрал соломенную щетку и покачиваясь подошел к костру, чтобы получить свою порцию горячего чая, крепленого водкой.
Он уселся около костра, на мгновенье прикрыл глаза, чтобы дать им небольшой отдых, но и тут продолжал видеть перед собой сплошное серое, совершенно пустое пространство и ощущать покачивания земли. Он уговаривал себя, что ему приходилось совершать и более отчаянные поступки: например, на спор прогуляться по деревянной островерхой крыше «Оленихи» или забраться на несколько самых высоких балконов в Воджводе, и все это без всякой колдовской поддержки. Теперь-то он был абсолютно уверен, что без колдовства тут не обошлось: лешие построили этот мост, но и Черневог наверняка приложил руку к этому переходу.
Господи, куда он попал?
Он даже вздрогнул от этих мыслей, затем выровнял дыханье и выпил еще. Саша чуть толкнул его локтем и протянул тарелку: там лежали оладьи и кусок колбаски.
Следующая порция предназначалась для Черневога.
— Пустой перевод добра, — пробормотал Петр, явно не склонный к благотворительности.
Черневог взял тарелку и чашку с чаем. Протянув чашку в его сторону, он сказал достаточно вежливо:
— Немного водки, если не затруднит.
Подавись, подумал про себя Петр. Но явно неучтивый внутренний настрой заставлял его проявлять напускную вежливость. Сын игрока, проводивший массу времени среди богатых молодых людей, он волей-неволей перенял их манеры, используя это в целях самозащиты. Он одарил Черневога своей самой обворожительной и самой вероломной улыбкой и, добавив водки в его чай, сказал: