Черника в масле
Шрифт:
– Ничего страшного, я служил в армии.
– Боже, Клаус, да когда это было!
– Давно. Да, прошло почти двадцать лет. Но меня хорошо готовили и у меня есть реальный боевой опыт. Так что, если начнутся… «проблемы», я не побегу и столбом стоять не буду. А что касается места… Я готов ехать в автобусе. Стоя. Заодно буду помогать раненым. Утешать.
– А вы упрямец, пастор. Ладно, теряем время. Ничего не обещаю, но подумаю. Будьте готовы, на всякий случай. Все остальные, вопросы есть? Нет? Тогда за дело. Готовимся и сразу выезжаем.
Он стоял у выхода из аэропорта, и устало расстраивался,
«На что ты будешь годен сейчас?» – спрашивал внутренний голос: «Ну, хорошо, приедешь ты на место. Будет уже ночь. Уверен, что сможешь понять хоть что-нибудь из того, что будут тебе говорить? А ведь речь пойдёт не о футболе, нужно будет усвоить и осознать большой объём специфической информации. Не придётся ли тебе просить с утра повторять всё заново?».
«Неважно», – сопротивлялся долг: «Моя задача – прибыть на место, познакомиться с людьми, собрать материалы и данные. Механически передать в штаб полученные сведения, самостоятельно осмыслить их потом, когда организм будет готов. Старое правило: делай то, что можешь, промедление не имеет оправданий. Время – единственный невосполнимый ресурс. Давай, шевелись уже, ленивая скотина!»
Карл вздохнул. Долг, как всегда, был убедителен. Может, кофе? «Да ну его к дьяволу!». Желудок уже слегка болит. «Лучше потом, когда приеду в „НАПС“. Сейчас будет лучше поспать в дороге. Хоть немного передохнуть».
Замурлыкал телефон.
– Здравствуй, Карл. Не разбудила?
– Здравствуй, Анна. Нет, я не сплю. Здесь пока ещё понедельник.
– Ну, а я уже не сплю. Ты где сейчас?
– Только что прилетел в Сан-Франциско, стою перед аэропортом.
– Уже знаешь последние новости?
– Какие именно? После моего доклада тебе у меня ничего нового.
– Тогда держи свеженькие. Мне позвонили пару минут назад. В «НАПС» выстроили предварительную симуляцию настоящего полёта борта NP412. Есть конечная точка.
– Где? Балтийское море? Финляндия?
– Россия, Карл. Россия.
Майор Рихтер замолк и с полминуты переваривал услышаное. Потом спросил:
– Насколько это точно?
– Я хочу, чтобы ты это выяснил. Езжай в «НАПС». Немедленно. Мы должны быть уверены, что это правда. Потому что тогда вся картина снова в корне меняется.
Он помолчал ещё немного. Какой смысл соглашаться с очевидным?
– Карл?
– Да, Анна, я тебя понял. Выезжаю немедленно. До связи.
Дискуссия между двумя внутренними голосами испарилась. Дело в который раз оказалось намного серьёзней. И в то же время он понимал, что сейчас всё наконец начинает становиться на свои места: отсутствие на радарах, неопознанный военный
Из разрозненных элементов мозаики стала складываться осознанная картина. Пассажирский борт был перенаправлен с помощью взлома на территорию России. Там его перехватили истребители противовоздушной обороны и в результате или сбили, или принудили к посадке. Были ли они готовы к его появлению, ждали ли они этот борт в рамках спланированной спецоперации или восприняли как обычного нарушителя? Десятки новых вопросов вместо тех, что были раньше. Обычная история. Узнаёшь нечто, что объясняет старые неувязки, и тут же налетаешь на новые загадки. Как будто идёшь вброд через мутный ручей, нащупываешь ногой дно и думаешь, куда оно тебя ведёт – на другой берег или к омуту? Понять, что было правильно, что нет, можно только выбравшись на другой берег. Остальное – просто рабочий процесс.
Всё это крутилось в голове Карла, пока он дошёл до роботакси, забросил чемодан в багажник и назвал адрес. Машина выкатилась из очереди у входа в здание аэропорта и, разгоняемая едва слышно работающими электродвигателями, побежала по эстакадам развязки, направляясь к выезду на шоссе, ведущему на север, к мосту «Золотые ворота».
Понедельник и не думал заканчиваться.
Глава 19
Поездка вышла долгой и утомительной. Автобус плохо подходил для перевозки раненых по просёлочным дорогам. Даже здоровый человек к концу путешествия длиной в несколько часов будет чувствовать себя утомлённым и разбитым, что уж говорить о людях с тяжёлыми травмами.
Смирнов старался вести машину максимально бережно, объезжал по возможности явные бугры и ямы. Однако двигаться совсем уж на цыпочках было невозможно, иначе они просто-напросто тащились бы ползком, рискуя угодить под ненужные взгляды и дополнительно выматывая несчастных людей.
Особенно мучилась Лора Тэйлор, женщина с обширной травмой плеча. Помимо очевидных физических страданий её состояние осложнялось поднявшейся температурой, отчего она пребывала в полубессознательном состоянии, и плохо воспринимала утешения и просьбы потерпеть.
Медсестра Хелен Шэннон и пастор Майер старались по возможности облегчить страдания пациентов, но не всем из них хватало стойкости. Если первый час все как-то старались сдерживаться, то под конец салон автобуса наполнился стонами, плачем и общим оханьем, если колесо внезапно ловило выбоину в дороге. Накормить всех страждущих обезболивающими или наркотиками тоже не получалось – всему есть своя мера и дозировка. Хорошо, хоть дети смогли удержать себя в руках, сбились в конце салона в молчаливую кучку вместе с родителями и не отрывали глаз от леса за окнами.
Колонна остановилась за пару километров до Екатериновки, перед поворотом со старым, покосившимся деревянным столбом. На верхушке тёмного бревна, торчащего под углом на фоне зелёного леса, белела пара фарфоровых изоляторов без проводов и рыжая ржавая юбка старого фонарного плафона. Дорога сворачивала налево, где через пару сотен метров должна была уткнуться в шоссе, точнее говоря, в то, что от него осталось. Передний вездеход подмигнул стоп-сигналом и отвернул на обочину, пропуская автобус. Смирнов провёл машину мимо него на несколько метров вперёд, остановился и заглушил двигатель. Обернулся в салон, нашёл взглядом Клауса.