Черника в масле
Шрифт:
«Отчего же, очень даже хорошо себе представляю».
– Какие иностранцы? Из Средней Азии, что ли?
– Да нет, ну что вы! Какая Средняя Азия! Никакие это не гастарбайтеры, а самые настоящие иностранцы – оттуда! – Ксения Борисовна взмахнула рукой в неопределённую сторону.
– Откуда оттуда?
– Да из Европы же! С Запада!
– Неужели? А как узнали?
– Боже, Виктор Анатольевич, откуда ж я это знаю! Сказали, что иностранцы, европейцы, может быть даже – американцы. Не это главное!
– А что же?
– Все
– Как? Кем?
– Неизвестно! Но говорят, что ранения не огнестрельные, а просто травмы. Как после несчастного случая. Но и это ещё не главное.
– А что же?
– Говорят, что их лечил уже кто-то!
«Не может быть!».
– И кто же?
– Абсолютно неизвестно! Но раны у всех обработаны, есть даже следы операций – швы, скобы. Но главное, главное – другое!
«Как? Ещё что-то?».
– У них у всех были листки с описанием, анамнез и история лечения. Как амбулаторные карты. Очень профессиональные. Только написаны все – вы не поверите! – таким аккуратным почерком, как будто их отличница писала.
«Почему же не поверю». Он прекрасно помнил долгую ночь, когда диктовал свои заметки, а Ася, шестнадцатилетняя помощница Марины, вписывала всё это округлым девичьим почерком на листки из распотрошённого блокнота.
– Ксения Борисовна, я не совсем понимаю. Вы говорите про каких-то пострадавших иностранцев, а вначале сказали, что на больницу в Екатериновке напали…
– Да, да, конечно! Просто это была предыстория. В общем, привозят к больнице этих иностранцев, на стареньком автобусе и тут же в деревню врываются эти!
Сердце у Артамонова провалилось вниз во второй раз.
– Кто эти?
– Ну, эти, военные и охрана «Транснефти»…
«Чтоб тебя! Я уж подумал – бандиты». Он облегчённо поднял глаза на Валентину Дмитриевну, но мрачное выражение её лица сказало: «Рано радуешься».
– И знаете, что они устроили? Наставили на всех оружие, заставили лечь на землю, а потом начали стрелять…
– Как стрелять? В людей?
– Наверное. Я не знаю, но одну женщину застрелили точно, тамошнего главврача избили, а одной медсестре сломали скулу.
«Ненавижу быть правым». С этого момента сердце перестало проваливаться куда-либо. Его просто обволокло со всех сторон холодной ледяной глазурью. Виктор Анатольевич прошёл к своему столу и сел. Проходившая мимо Валентина Дмитриевна как бы невзначай коснулась его плеча. Робкая попытка утешения. Значит, это ещё не всё.
– Но и это ещё не всё! После этого больных занесли внутрь, приставили к ним охрану, а мужика, который автобус привёл, увели допрашивать. Тут вроде бы всё успокоилось, но потом – раз! Кто-то напал на охранников и военных.
– Кто напал? Когда?
– Уже ближе к вечеру, темнеть начинало. Взорвали один автомобиль и стали стрелять из леса. Те все побежали отбиваться, а в это время с другой стороны Екатериновки ещё люди зашли
– А шофёр этот?
– С собой забрали. Зашли, несколько человек убили, шофёра освободили – и бежать. А те, которые с другой стороны стреляли, тоже почти сразу перестали и в лес ушли. Вот.
«Боже мой. Как всегда, всё как всегда».
– А дальше?
– Что дальше? Говорят, начальник охраны «Транснефти» порывался застрелить кого-то из иностранцев, грозил нашим в больнице, что всех поубивает, кто ему мешать будет. Хорошо, что там военные были, охраняли их. А потом среди ночи туда вертолёты прилетели, начали кружить вокруг. Затем ещё охранники прибыли, военные. Полицейский, который приехал, говорит, что там народу вооружённого сейчас до чёртиков, собираются окрестный лес прочёсывать. Только пока боятся соваться.
«Неудивительно. Я бы тоже не спешил на рожон лезть».
– Короче говоря, раненых этих из Екатериновки собираются вывозить, если уже не вывезли. Говорят, военный какой-то, офицер, приставил к ним только своих людей и запретил кому-либо ещё к ним приближаться, кроме врачей. Начальник охраны «Транснефти» на него орал так, что стёкла звенели, пистолетом грозил. Полицай этот, который оттуда приехал, говорит, что сам чуть не обделался со страха, думал, что они сейчас друг друга перестреляют. Но обошлось. Правда, мужик этот, из охраны, матерился так, что у всех в округе уши в трубочку свернулись. Орал, пока не охрип.
– А зачем полицейский-то к нам приехал?
– А, этот? Говорят, что теперь запрет будет на приём неопознанных людей с любыми ранениями или травмами. Неважно какими. Вышел из лесу кто незнакомый – сразу надо полицию вызывать. А они уже будут сами его допрашивать и выяснять, что да как.
– Ну а лечить? Лечить-то их можно?
– Кого?
– Незнакомцев? Или будем смотреть, как они подыхают на руках у доблестной полиции?
Ксения Борисовна задумалась и посмотрела на Артамонова несколько недоумённо.
– Вроде бы ничего на этот счёт не говорили. Да и как это можно – не лечить?
– Ну, вот и прекрасно. Стало быть, применительно к нам ничего, дорогая коллега, не изменилось. Наше дело – врачевать, а всё остальное пусть катиться к чёртовой матери. Извините великодушно за грубое слово, но уж в больно сволочное время нам с вами жить довелось. Ещё раз простите. Давайте будем надеяться, что с этими несчастными ничего больше плохого не приключиться, но вы, Ксения Борисовна, на всякий случай рассказывайте мне новости, какие услышите. Слишком уж любопытная история. Валентина Дмитриевна, есть у нас на сегодня работа? Есть? Прекрасно. Давайте карточку и пригласите пациента. Вы позволите, коллега? После всей этой истории почему-то очень хочется сделать что-нибудь полезное.