Чернильная кровь
Шрифт:
Фенолио молчал. Лицо у него было такое растерянное, что Мегги стало его жалко. «Может быть, он теперь не захочет, чтобы я его вычитала?» — подумала она и на секунду почувствовала странное разочарование.
— Пойдем, Брианна! — приказала Уродина, но служанка не двинулась с места.
Она зачарованно смотрела вниз, на двор, как будто никогда в жизни не видывала огнеглотателя.
Виоланта, нахмурившись, подошла к ней.
— На что ты так уставилась? — спросила она, выглядывая в окно.
— Он… он делает из огня цветы, — пролепетала Брианна. — Сначала они у него
— Замечательно. Но нам пора идти.
Уродина круто повернулась и направилась к двери. У нее была необычная осанка — потупленная голова и гордо выпрямленная спина. Брианна бросила последний взгляд на двор и поспешила за своей госпожой.
Когда они вышли в мастерскую, Бальбулус растирал краски — голубую для неба, красно-коричневую и бурую для земли. Виоланта что-то зашептала ему на ухо. Вероятно, это были похвалы. Она показала на книгу, которую несла Брианна.
— Я прощаюсь с вами, ваша светлость! — сказал Фенолио.
— Да-да, идите! — ответила она. — И когда в следующий раз придете меня навестить, не задавайте мне вопросов о моем покойном муже, а лучше принесите одну из песен, которые вы пишете для комедиантов! Они мне очень нравятся, в особенности о том разбойнике, что не дает спокойно жить моему отцу. Как там его зовут? Ах да — о Перепеле.
Фенолио слегка побледнел под темным загаром.
— Почему… Почему вы думаете, что я автор этих песен?
Уродина рассмеялась:
— Вы, видимо, забыли, что я дочь Змееглава? У меня, разумеется, есть осведомители. Вы испугались, что я расскажу отцу, кто пишет эти песни? Не беспокойтесь, мы с ним не так много разговариваем. И потом, его гораздо больше интересует человек, о котором идет речь в этих песнях, чем тот, кто их написал. И все же, будь я на вашем месте, я бы пока оставалась по эту сторону Чащи.
Фенолио поклонился с вымученной улыбкой.
— Я запомню совет вашей светлости, — сказал он.
Окованная железом дверь тяжело захлопнулась за ними.
— Проклятие! — пробормотал Фенолио. — Проклятие, проклятие!
— А что такое? — Мегги с тревогой посмотрела на него. — Ты о том, что она сказала о Козимо?
— Ерунда! Не в этом дело! Если Виоланта знает, кто пишет песни о Перепеле, то уж Змееглаву это тем более известно. У него осведомителей куда больше, чем у нее. А если он не захочет оставаться по ту сторону Чащи? Ну ладно, может быть, мы еще успеем что-нибудь предпринять…
— Мегги, — прошептал он, ведя ее вниз по узкой винтовой лестнице, — я ведь как-то говорил тебе, что написал Перепела с одного человека. Угадай, с кого? — Он выжидательно посмотрел на нее. — Понимаешь, я люблю брать для своих персонажей образцы из жизни, — продолжал он заговорщическим тоном. — Не все писатели так делают, но у меня они получаются тогда гораздо живее. Я беру от настоящего человека выражение лица, повадки, походку, голос, иногда родинку или шрам, то да се — и персонаж обретает плоть и дыхание, так что всякий, кто о нем читает или слышит, видит его перед собой, как живого. Для Перепела выбор был невелик.
Фенолио смолк. Сверху послышались торопливые шаги, и над ними на грубо высеченных ступенях показалась Брианна.
— Простите, — сказала она, виновато оглядываясь. Похоже, она выскочила сюда без позволения хозяйки. — Но… этот мальчик… Вы не знаете, кто научил его так жонглировать огнем?
Она смотрела на Фенолио с таким выражением, словно больше всего на свете ей хочется получить ответ и в то же время она боится его услышать.
— Не знаете? — переспросила она. — Не знаете, как зовут этого человека?
— Сажерук, — ответила Мегги вместо Фенолио. — Его научил Сажерук.
И лишь произнеся это имя во второй раз, она поняла, кого напоминает ей лицо Брианны и рыжеватый отлив ее волос.
28
НЕ ТЕ СЛОВА
Когда Брианна галопом въехала на двор Роксаны, Сажерук как раз отгонял Пролазу от курятника. При виде дочери у него перехватило дыхание. Она была одета, как дочь богатого купца. С каких пор служанки ходят в таких нарядах? И конь под ней — в драгоценной сбруе, с седлом, расшитым золотом, и такой лоснящейся вороной шерстью, будто ее целый день чистят и гладят три конюха, не меньше — тоже не подходил к здешней обстановке. При ней был солдат, одетый в зеленую с серебром форму. Он равнодушно смотрел на бедный домишко и грядки вокруг. Зато Брианна смотрела только на Сажерука. Она выпятила подбородок, совсем как мать, поправила заколку в волосах и неотрывно смотрела на него.
Если бы он мог исчезнуть, сделаться невидимым! До чего враждебно она глядит на него — одновременно по-взрослому и как обиженный ребенок. Она была очень похожа на мать. Солдат помог ей слезть с коня, напоил животное у колодца и дальше делал вид, что слеп и глух.
Роксана вышла из дому. Приезд дочери был для нее, видимо, такой же неожиданностью, как для Сажерука.
— Почему ты не сказала мне, что он вернулся? — набросилась на нее Брианна.
Роксана открыла было рот и снова закрыла.