Чернильное пятно

Лилит Алиса

– Приходи ко мне сегодня… И я дам тебе… полную информацию,– тихо произнесла она, одновременно ошарашенный мужчина почувствовал, что пальцы её ноги скользят вверх по её ноге, бедру, подбираясь к его… предателю. Из последних сил он резко мотнул головой, дёрнулся назад и сипло произнёс:

– Ну, вот что, девочка… Ты очень шустрая, но завтра ты уедешь. А сегодня веди себя прилично.

– Но ты ведь хочешь… какие проблемы?– она не сдавалась.

– Я пожилой человек, я много видел, и таких, как ты, тоже. Поэтому веди себя прилично, маленькая сучка, и ради сына я не выкину тебя сегодня.– тихо прошипел он, даже порадовавшись злости, которая поднялась в нём. На неё, но главным образом на себя.

Похоже, это её даже развеселило, словно она, наконец, нашла достойного противника, она даже подняла вверх кулак с оттопыренным большим

пальцем в знак восхищения. Что же, сейчас он мог праздновать победу… но с ней надо было быть начеку.

Вошёл Сергей. И она тут же зевнула, картинно потянулась, нарочито выпятив грудь:

– Я так устала… Серёжа, проводи меня…– встала, крутанулась.– Спасибо за приятный ужин, Аркадий… Михайлович. Спокойной вам ночи.

– И вам того же, деточка,– в тон ей ответил он.– Выспитесь получше, вам ведь рано уезжать.

Она усмехнулась и вышла.

Лидия Сергеевна лежала и прислушивалась к голосам снизу, обдумывая сложившуюся ситуацию. Муж "сделал стойку" на эту Лину, что было очевидно, и тут же одно за другим стали наплывать неприятные воспоминания, воспоминания, которые есть в каждой семье, и которые лежат в глубоком грязном подвале памяти, ключи от которого есть и у мужа и у жены, и который супруги предпочитают не открывать, но иногда… вот как сейчас… приходится.

Её подруга… Чем- то похожа на Сережину Катю… Худощавая, а ведь мама предупреждала Лиду: " Гони её от себя, эту суку, худые, они все заё… стые, гони", но Лида только смеялась: " Мама, мы дружим с детства, что за предрассудки, кто угодно, но не Лена", но мама, как всегда, оказалась права. Сначала на дружеских вечеринках Лена как бы невзначай пару раз погладила Аркадия по плечу, потом походя провела костлявой ручкой по его груди, что, впрочем, она "под это дело" проделывала со всеми мужиками, все уже знали эту её "фишку", когда уже совсем " косела"-во время танцев начинала приподнимать юбку, как танцовщицы в кафешантане, хотя у неё был муж, но он, и без того толстый и флегматичный, ещё очень любил одну женщину- водку, и ему было абсолютно "фиолетово" после бутылки, выпитой " в одно лицо", где и что поделывает его шустрая жёнушка, и вот уже её ночные смены( она была дежурной по чему- то там на железной дороге) стали совпадать с «командировками» Аркадия «в соседний город», нечасто, где-то раз в неделю, но совпадали обязательно. Лида мучилась, но не знала, что предпринять, поговорить с ним- а вдруг это всего лишь её паранойя, и просто совпадения, и вообще она дура, и всё … Но после пятого совпадения подряд она решилась… Где- то в 2 часа ночи села на велосипед и поехала на железнодорожную станцию. Где искать Лену, она толком не знала, станция была ярко освещена, и она боялась: вдруг встретится кто-то из знакомых, вдруг уже все всё знают… Набравшись храбрости, спросила мужика в "желтухе", пробегавшего мимо: не знаете, где обычно Лена Н… работает? Он с любопытством глянул на неё и объяснил: стеклянный " скворечник" высоко над шпалами, рядом с переездом- она там и сидит.

Это оказалось недалеко, но каждый шаг Лиде давался с трудом. Она никогда ни за кем не шпионила, но понимала- это надо как- то прекращать, скоро станет всем всё известно, город- то небольшой, да и пытку подозрениями и неизвестностью долго она бы просто не выдержала.

… "Скворечник" просматривался далеко, он был застеклён почти полностью, и сразу стало видно хохочущую Лену, и его тоже… Нет, они не трахались, нельзя ей отвлекаться на такой ответственной работе, они займутся этим потом, в гостинице, куда он повезёт её после бессонной трудовой ночи, а пока он даже здесь не мог от неё отлепиться. Лиде вдруг безумно захотелось взять огромный булыжник и засадить в этот стеклянный бордель, где её муж, не думая о своей репутации и репутации семьи, развлекался с этой худой шлюхой на потеху всей станции…

На негнущихся ногах она еле дошла до велосипеда, " на автопилоте" доехала до дома. Было такое чувство, будто пнули в живот, она не знала, что боль будет такая сильная и… физическая. Но плакать было нельзя, потому что если она начнёт, то уже не остановится. После бессонной ночи, с воспалёнными глазами, она собрала маленького Серёжу в садик, отвезла его туда в специально выделенном для этого автобусе ( новомодная по тем временам фишка, эксперимент местных властей, которые, видимо, решили перещеголять Америку), во время поездки тоже надо было «держать лицо», так что волей-неволей постепенно она немного

успокоилась, потом дома нашла спортивную сумку и стала швырять в неё вещи мужа, наконец- то пришла ярость: ничего, она ещё молодая, сможет устроить свою жизнь, ребёнка вырастить сумеет и одна, ничего, подумаешь- большая шишка, и работать пойдёшь, хоть поломойкой, хоть кем, невелика барыня!– мысленно кричала она себе. А вещички и не буду толком складывать, пошёл он, пусть со своей шлюхой разгребает!

Где- то в полдень подъехала машина, муж, насвистывая какой- то весёлый мотив, взбежал( совсем как теперь Серёжка) по лестнице, остановился в проёме открытой двери, глядя на неё, измученную эмоциями и бессонной ночью, сидящую на кровати среди его разбросанных вещей. И она поняла, что чувствуют люди в состоянии аффекта. Воткнуть огромный нож в его лживое сердце, сердце предателя- вот что было самым большим её желанием сейчас. Но она усилием воли прогнала эту мысль… Грех… И Серёжка…

Муж тоже всё понял. Не нужно было слов, он опустился перед ней на колени и обнял её ноги.

И она с наслаждением вырвалась и пинком ноги в плечо оттолкнула его, он нелепо упал на задницу, ей даже стало на секунду смешно. А потом на удивление самой себе спокойно сказала:

– Сейчас уйдёшь ты. Вернёшься, когда я соберу вещи и съеду.

– Лида…– растерянно промямлил он, даже не обидевшись на пинок.– Но куда?..

– Куда угодно!!– с силой выкрикнула она.– В гостиницу! На улицу! В подворотню!– у неё началась истерика.– Ты… с этой… ты предал меня! Предал!! И сына!! Да кто её только не драл!!! И «гастролёры» всякие, и половина всех твоих дружков, и ещё много кто, а теперь ты!– ей было стыдно за себя, эти слова, но остановиться она не могла.– Знаешь, как это называется? Макать конец в помойку!!!– выдала она когда- то любимое в их подростковой компании выражение- её корчило от унижения, ненависти, и того, что эта сука, эта Ленка, снова одержала над ней верх, как во времена их детской дружбы- соперничества, когда Ленка, более наглая и бойкая, получала мальчика, нравившегося Лиде, только из вредности, а вовсе не для того, чтобы с ним дружить.

Из- за этого детского выражения на неё вдруг снова напал смех, истерический, в большей степени, но и вместе с тем дающий разрядку. Её пока ещё муж не пытался ее успокоить, он всё так же сидел на полу и молча растерянно моргал.

– Всё кончено…– выдавила она сквозь смех, и Аркадий внезапно понял, что вот теперь всё, он теряет её, теряет навсегда, она захлопывает перед ним дверь своей жизни, дверь, на которой была только одна ручка- с её стороны. И ему стало страшно, и внезапно Лена, с её неистовым темпераментом, крепкими костлявыми объятиями, узким и словно тоже каким- то костлявым влагалищем показалась ему такой … омерзительной обузой, что он готов был в ужасе разрыдаться. Потому он снова как- то судорожно обхватил колени своей жены, жены, которая становилась чужой, посторонней женщиной прямо на глазах, и крикнул:

– Нет! Не пущу! Лида, Лида, всё кончено, с этой минуты всё, как морок какой- то нашёл, ну, прости меня, Лида, родная… Никогда, никогда больше…

Тогда она оттолкнула его и вышла, и жили полгода они под одной крышей, как чужие люди, но в «командировки» он больше не ездил, стал какой- то " запущенный", стал реже бриться, попивать, но все вечера проводил дома, пока она однажды не сказала:

– Если наше с Серёжей присутствие так гнетуще действует на тебя, мы можем уйти.

– Лидушка, родная, почему ты так решила?..– как- то жалко, заискивающе спросил он.

–Ты не следишь за своим внешним видом, пьёшь, карьера твоя, я слышала, медленно, но верно покатилась вниз, я не хочу кому- то рушить жизнь. Мы уйдём.

Начиная со следующего дня, он взял себя в руки-привел в порядок внешность, от него перестало пахнуть перегаром, постепенно к нему вернулся его вид делового человека; мало- помалу рана на душе Лидии стала зарубцовываться, и вот наступил день, когда он несмело взял её за руку, и повёл в их спальню, всё это время она спала в гостевой комнате, и она не отказала ему, позже, во время секса она поразилась себе, как же она, оказывается, изголодалась по мужчине! По э т о м у мужчине… Потом, со слезами на глазах, он молча прижал её к себе и так заснул, а она ещё долго не спала, глядя в тёмное окно, и пыталась разобраться в себе, и поняла: душевная рана зарубцевалась только сверху, внутри она никак не заживала, саднила, и Лида поняла, что эта боль останется с ней до самой её смерти.