Чернильные души
Шрифт:
– Кого ищем? – всё тем же высоким ломающимся голосом спросил Иванов. Кажется, он совсем не удивился тому, что у Радика нет кончиков пальцев. Хорошо ему! Сам Радик был на грани обморока. Одно дело, привыкнуть к фиолетовой коже и мысли, что ему предстоит уйти, как Соне, как Андрею наконец. И совсем другое – когда это происходит прямо сейчас.
– Медведя, – за него ответила Александра. – Едьте к нашему дому, откуда вы нас забирали. Он может быть там.
Машина рванула с места, но теперь Радику это больше не казалось странным или неприятным. Болтанка отвлекала его от того, что держаться приходилось лишь левой рукой и коленями –
32 глава
Рядом с домом Сони Радик практически кубарем выкатился из машины, досадуя на себя, что даже истаивает он не как все – правой руки нет до локтя, а на левой только начали исчезать пальцы. Как оказалось, это совсем не больно, только пусто. Настолько пусто, что хочется сосредоточиться на себе одном, двигаться к теплу, а не к теням. И только терпеливо дожидающийся его медведь заставил Радика встряхнуться.
Сейчас он видел всё настолько четко, словно уже сам был тенью. Он видел, что медведь – это не однородная плоская тень, а нечто сложное, постоянно меняющееся внутри, но сохраняющее общий контур. Видимо, помнить вместе зверя было проще, чем человека. Он еще обязательно спросит это.
А сейчас важно было рассказать о море и о Котине. Хотя вот о Котине говорить не хотелось. Лучше о море.
– Ребята, – Радик споткнулся, и его мысли снова рванулись к почти исчезнувшей руке. Но тут в тени мелькнуло лицо, кажется, Сонино. Или очень похожее. И он продолжил уже увереннее. – Лекарство найти не удается. Возможно, его просто нет.
Голос его становился всё крепче. Если бы он оглядывался сейчас по сторонам, то видел бы, что к ним подтянулись и одиночные тени, и даже некоторые люди. Чернильные настолько, что над ними уже начинал клубиться фиолетовый дымок, то ли растворяя их, то ли удерживая от распада, и взрослые. Напуганные, но не настолько, чтобы безвылазно сидеть дома.
– Но ученые работали над этой загадкой, работали почти с самого появления чернильных пятен, – Радик врал, он понятия не имел, как давно Котин и его команда занимается зараженными. Но вот какая штука – он врал и сам верил в это. – И они уверены, что для нас всех есть спасение и оно в море. Тени не желают возвращения в реальный мир и поэтому мы избегаем берега. Но я сам видел Субботу! Он вернулся. Соня, ты ведь помнишь Влада Субботу? Он сейчас в больнице, здоров. Он не всё помнит, это правда. Но у него есть шанс на новые воспоминания, понимаешь?
Обращаться к одной Соне оказалось куда легче, чем ко всем сразу, и Радик заговорил быстрее, чувствуя, что от близости всех этих теней начинает таять прямо на глазах. Он боялся не успеть рассказать всё. Кто знает, сможет ли он это сделать позже, когда сам станет таким?
– Мы должны пойти к морю, Соня, – продолжил он. – Мы всю жизнь живем рядом с морем, а в мире не бывает случайностей. Как знать, может, эта болезнь появилась здесь именно для того, чтобы мы могли завершить оборот. Возможно, мы потеряем память. Часть или даже всю. Я уверен, что смогу вспомнить тебя. И этого мне достаточно. Пусть у нас будет хоть шанс на новые воспоминания – это лучше, чем бродить по разрушенному городу годами.
Медведь не двигался, и Радик понятия не имел, понимает он его или нет. Согласен ли с его доводами, или страх перед морем сильнее любого разума.
– В городе почти не осталось людей, ты знаешь это, верно? – дышать становилось тяжелее, не больно, нет. Просто он вдыхал и не чувствовал этого. И требовалось вдыхать снова. – Только чернильные и горстка тех, кто не уехал. И военные. Они разрушат город, зальют его огнем. Сомневаюсь, что это помешает вам… то есть, нам. Как знать, может корни нашей жизни держат нас здесь, и если города не станет, мы разлетимся как семена одуванчика. Но мы должны попробовать что-то другое.
Радик замолчал, не сразу понимая, что у него пропал рот. Он растерянно оглянулся на Котина и на Александру. Сонина бабушка тихо всхлипывала и дрожащей рукой насыпала в ладонь крошечные гранулы лекарств. Кажется, ей было нехорошо.
– Постойте! Всё нормально! – он сумел крикнуть, словно снова всё вернулось, но его не услышали. Точнее сказать, не услышали Александра с Котиным.
– Насчет нормально ты загнул, – как же Радик был рад снова услышать брата! – Но ты всегда был идеалистом. Забирайся.
– А? – Радик закрутил головой. Пусть он давно знал, что Андрей – часть этого медведя, но понять, что его голос идет именно от зверя было куда сложнее.
– Забирайся, говорю, – Радик отчетливо представил, почти увидел, как он качает головой. – Ты так проникновенно говорил про море, что мы решили тебя туда подбросить. Ну и себя заодно.
Радик всё еще медлил, когда прямо из туши медведя – и почему она ему вообще казалась когда-то тенью, такая объемная и грузная, густая и глубокая! – протянулась рука. Больше не колеблясь, Радик шагнул вперед, ухватился за эту руку и протиснулся вглубь. Он даже не успел толком удивиться тому, что у него снова есть руки, как снова лишился их. Нет, не так. Ему показалось на миг, что он лишился рук и ног, да всего. Но потом он понял – они есть, просто в других местах, далеко от него. И вот его руку осторожно сжимает чья-то ладонь, и ему не нужно даже говорить, чтобы понять – это Соня. И где она находится, становится уже не важно, главное, он рядом с ней.
– Ну что, народ, поворачиваем к морю, – бодро произнес Андрей откуда-то сверху, и Радик впервые почувствовал себя, каково это быть частью целого. Как там сказал Котин? Рой? Это не имело ничего общего с роем. Он был медведем, и медведь был им. Он был рядом с Соней и Андреем, и он был ими. А еще сотнями других теней, которые сейчас гомонили, шептали на ухо, щекотно смеялись в шею и даже щипали за руки. И всё это одновременно с движением вперед. Разве не невероятно?
И при всем этом они не расползались невнятной амебой, а четко держали форму, могли двигаться и уклоняться от прохожих, если те не слишком торопились. Это было похоже на безумие. И что теперь Радик вообще не мог понять, так это как они умудрялись писать. Сколько сосредоточенности требовало от такой туши каждое движение, ведь приложить усилие следовало каждому из них!
– Не парься, – шепнули ему на ухо. Похоже, его переживания тоже уже не были только его, их растащили как какое-то редкостное лакомство. – Нам было весело следовать за тобой. Пока есть цель, мы куда живее.
– А теперь расскажи что-нибудь, расскажи, – загомонили все. Радик с облегчением понял, что его мысли остались при нем, а незнакомец просто догадался.
– Что рассказать? – спросил он, соображая, сможет ли поменять положение так, чтобы увидеть, двигается ли за ними машина Котина.