Чернильный орешек
Шрифт:
На сей раз Мэри-Эстер подождала ответа, и спустя минуту Ричард повернул лицо так, чтобы одним глазом взглянуть на нее.
– Чего вы от меня хотите? – проворчал он наконец.
– Может быть, ты выслушаешь меня и окажешь мне такую любезность – поверишь, что я говорю искренне? – спокойно спросила она.
Он снова отвернулся от нее, но все же пробормотал:
– Что ж… говорите.
– Ричард, – начала Мэри-Эстер, – ты законный наследник Морлэнда. В один прекрасный день этот дом и все имение, вообще все-все станет твоим, а после тебя перейдет к твоему сыну. Стало быть, то, что ты делаешь, волнует всех нас – вот поэтому твой отец более строг с тобой, чем с младшими мальчиками. А вовсе не потому, что он будто бы ненавидит тебя. Нет, потому, что он тебя любит. – Ричард пробормотал что-то. Она не смогла разобрать слов, но тон его был недоверчивым, и Мэри-Эстер продолжила: – Тебя и дома оставили, когда Кита отправили в школу, только для того, чтобы ты научился управлять имением. Но теперь твой отец полагает, что тебе также следует познать вкус университетской жизни, посмотреть мир – ты ведь кроме Йорка нигде и не бывал. Вот почему он отправляет тебя в Оксфорд. А через пару лет ты станешь образованным хозяином.
Мэри-Эстер помолчала. Ричард по-прежнему никак не отозвался на ее слова, но она почувствовала, что он ее слушает. Спустя минуту Мэри-Эстер спросила:
– Ричард, ты меня слышишь?
– Ага, – грубовато откликнулся он.
– И ты веришь, что я говорю тебе правду?
Этот вопрос был для него посложнее. После довольно продолжительной паузы Мэри-Эстер очень осторожно положила руку ему на плечо. Но Ричард яростно стряхнул ее.
– Да, – огрызнулся он. – Да-да-да! А теперь, будьте любезны, оставьте меня в покое.
Он рывком перекинул свое тело через кровать и уселся на ее противоположной стороне, спиной к Мэри-Эстер. Она спокойно поднялась и направилась к двери, но там на мгновение остановилась и оглянулась на пасынка. При виде такой одинокой, хрупкой фигуры ей до боли стало жаль его.
– Благослови тебя Господь, – проговорила она чуть слышно и вышла из спальни.
Услышав, как закрылась дверь, Ричард какое-то время посидел, не двигаясь, но потом его плечи затряслись, и он спрятал в ладонях лицо.
Овцы Морлэндов, пасшиеся на западных полях, предназначались для стола. К сентябрю они уже нагуляли такой жир на сытной летней траве, что с трудом могли подняться на ноги, чтобы уступить дорогу всаднику, который галопом несся прямо на них со стороны Хэрвуд-Уина. Грива Психеи сверкала на солнце, как золотая монета, а ее небольшие, но крепкие ноги настолько уверенно неслись даже по неровно растущей кормовой траве, что, казалось, лошадь просто летит, совсем не касаясь земли.
А Мэри-Эстер и не пыталась сдержать ее. Психея была не из тех лошадей, на которых легко скакать: она никогда не желала идти шагом, если можно было погарцевать, и не хотела гарцевать, если была возможность припуститься галопом, а между тем неторопливые куропатки, выпархивающие из-под ее копыт, могли заставить ее на метр подскочить в воздух. Но сидеть на Психее было легко, особенно если седок располагался по-женски, боком, и кобылка мчалась во весь опор. По навострившимся ушам Психеи Мэри-Эстер поняла, что кобылка приметила овец. Но поселившийся в Мэри-Эстер бесенок заставил ее еще чуть-чуть наклониться вперед и выдохнуть в ухо Психее ободряющее словцо. Шаг лошади увеличился. И когда самая ближняя к ним из овец, с запозданием встревожившись, принялась елозить по траве своим жирным задом, пытаясь подняться, Психея оторвалась от земли, перелетев через перепуганное животное, и беззаботно загарцевала дальше, уклоняясь от остальных овец отары.
На дальнем конце поля Мэри-Эстер удалось сдержать лошадь, и они, задыхаясь, подождали, пока их догонит остальная группа. Первым до них домчался Пес, принявшийся виться вьюном вокруг ног Психеи, что заставило ее загарцевать на месте. Потом появилась Руфь на своем гнедом Зефире, а кречет, тень, неистово рвался с ее кулака. Позади к седлу Руфи была приторочена дюжина небольших птиц – утренняя добыча Тени.
– Это опасно, – с укором сказала Руфь. – Вы так однажды переломаете ей ноги. Представьте, что она опустила бы ногу в какую-нибудь ямку или овца поднялась бы на минуту раньше?
Мэри-Эстер от души рассмеялась, сдерживая Психею, которая чуть было не попятилась от трепетавших крыльев кречета.
– Знаю-знаю, только ее ведь так трудно остановить… да она никогда и не опустила бы ногу неверно. По-моему, она вообще не касается земли.
Руфь с завистью посмотрела на златогривую лошадь. Хотя она и обожала своего Зефира, сравнение с Психеей было не в его пользу.
– И для близнецов это дурной пример, – продолжала Руфь. – Они ведь носятся тут повсюду, не разбирая дороги.
А те как раз появились на своих подобранных под пару лошадках. На некотором расстоянии позади близнецов степенно двигалась Мэри-Элеонора, ее сопровождали Нерисса и Клем, который держал сокола Мэри-Эстер. Все они возвращались с соколиной охоты из Хэрвуд-Уина.
– Вам повезло, что овцы такие неповоротливые, тетя Мэри, – крикнул Гамиль, подъехав к Мэри-Эстер и Руфи, – а не то вы попали бы в беду.
– Ну, будь овцы порезвее, я бы не стала этого делать, – рассудительно ответила Мэри-Эстер. – И кроме того, вы ведь не расскажете это вашему дяде, не так ли?
– А зачем рассказывать? – ухмыльнулся Га-миль. – Он и сам вас видел.
И он кивнул головой. Мэри-Эстер повернулась, вздрогнув, но Психея трижды прокрутилась на одном месте, прежде чем ее удалось остановить в нужном направлении. Да, теперь она и в самом деле видела, что повыше их, ближе к ручью, находилась группа всадников, среди которых без труда можно было различить Эдмунда по его росту и серебристым волосам.
Мэри-Эстер в притворном испуге хлопнула себя рукой по рту.
– Да, выходит, что видел. Что ж, мне лучше смиренно поехать к нему и получить заслуженный выговор.
– Если, тетушка, вы хотите изобразить смирение, то лучше идите пешком, – посоветовал Га-миль, – поскольку вам нипочем не удастся заставить Психею понурить голову.
Повинуясь легкому прикосновению Мэри-Эстер, лошадь беспечно загарцевала в сторону дальней группы всадников, так тряся головой, что ее украшения на уздечке, зазвенев, заиграли на солнце. Спутники Мэри-Эстер подстроились к ней.
– С ним какая-то лошадь, – заметила Руфь, прищурив глаза от яркого света. – А слуги держат в поводу пару жеребят… Да уж не Фею ли ведет мой дядя?
И в пылу любопытства она перевела Зефира на рысь. Гамиль искоса посмотрел на Хиро, которая в ответ только насмешливо приподняла бровь. Она, разумеется, не могла не заметить, что Гамиль начал ревновать ее к Киту, который проявлял к ней все больший интерес.
Эдмунд приветствовал свою супругу, как всегда, сдержанно, слишком заботясь о формальностях, чтобы упрекнуть ее, даже если бы ему этого и хотелось. Да, он и в самом деле вел в поводу Фею, а на вопрос Мэри-Эстер ответил:
– Я решил взять ее в Морлэнд на последние недели ее беременности. Хочу, чтобы она находилась поблизости, там, где я мог бы присматривать за ней. Пока стоит теплая погода, Фея может пастись во фруктовом саду.