Чернильный орешек
Шрифт:
Рука Кита была красной и липкой. Лицо Малахии было испещрено пятнышками цвета ржавчины, наподобие веснушек. Кит заметил у него на бедре довольно глубокую сабельную рану, хотя, похоже, Малахия о ней пока и не подозревал. Он улыбнулся Киту и тыльной стороной ладони, такой же красной, как у кузена, откинул прочь волосы, налипшие на вспотевший лоб. А сам Кит неожиданно почувствовал тошноту от резкого расслабления. В воздухе пахло кровью, и лицо его густо покрывала пыль.
– Капитан Гамильтон, задержите свой отряд здесь, чтобы останавливать каждого, кто попытается преследовать неприятеля. А сами затем следуйте за мной. Мы должны собрать остальных и вернуться на поле битвы, – строго приказал Руперт.
Битва? Кит в недоумении посмотрел вокруг, и тогда медленно до него стал доходить шум, который он перестал замечать. Где-то позади него, на равнине, пониже Эджхилла, сошлись в бою две пехоты, там под лучами заходящего солнца сражались и умирали люди. Это был какой-то странный шум, единый звук, сотканный из множества звуков: из человеческих голосов и нечеловеческих криков, из лязга металла о металл и орудийного огня… Это был звук, которого он никогда прежде не слышал, но теперь вот узнал его, и знание это было куда глубже того, что дает разум. Кит понимал, что отныне никогда не забыть ему этого голоса битвы.
Глава 11
Эдмунду так и не пришло в голову поинтересоваться мнением Амброза и Мэри-Элеоноры о предстоящем браке и переселении на другой край света. Впрочем, скажи он им заранее, это отнюдь не означало бы, что молодые люди воспротивились бы воле отца. Амброз всегда сознавал свое положение младшего сына, а имея двух старших братьев, у каждого из которых уже был наследник мужского пола, у него оставалось мало шансов унаследовать имение. Был еще, разумеется, и Лисий Холм, но Эдмунд считал это несущественным, что подтверждалось отправкой им туда Фрэнсиса, а не Амброза.
Да, в Англии с землей дело обстояло неважно, а вот в Новом Свете ее было в изобилии, бери – не хочу. Там у Амброза будет возможность стать крупным землевладельцем, на что он никогда не мог надеяться дома. Что касается Мэри-Элеоноры, то выбор ее был еще скромнее. Если она не хотела всю жизнь пробыть никчемной иждивенкой, ей предстояло выйти замуж, а брак будет зависеть от ее приданого. А исходя из размеров того приданого, которое, по всей вероятности, смог бы Предоставить ей Малахия, никакого землевладельца Мэри-Элеоноре, уж конечно, не досталось бы. В любом случае Амброз был для нее лучшей партией, на которую она могла бы рассчитывать, и отказаться от такого брака было бы с ее стороны просто наивным.
Да и в качестве супружеской пары они хорошо подходили друг другу: темперамент у них обоих позволял из любой ситуации извлекать пользу, так что, едва поженившись, они уже были совершенно готовы влюбиться друг в друга. Мэри-Элеонора, хотя и не отличалась большой красотой, однако была куда привлекательнее своей сестры Руфи. Это была миниатюрная, бледная, болезненного вида девушка с темными волосами и пугливыми голубыми глазами, а еще Мэри-Элеонора имела привычку нервно переплетать и крутить пальцы рук. Она редко разговаривала в обществе, всегда предпочитая держаться в тени, но Амброз, прилагая усилия получше узнать ее, нашел, что Мэри-Элеонора обладает живым воображением и набожностью, и это его весьма восхитило.
Для Мэри-Элеоноры эта задача оказалась проще: Амброз был красив, обаятелен, настоящий джентльмен! Из детей Эдмунда он больше всех походил на него. Не такой высокий, как Эдмунд, юноша унаследовал от отца точеные черты лица, серебристо-светлые волосы и спокойные серые глаза. Веселый, добродушный, несколько легкомысленный, он без труда поддавался чужому влиянию, был непостоянен, и, честно говоря, любой мог вертеть им как хотел. Мэри-Элеонора сумела убедить себя, что это все из-за его мягкого нрава. А когда ей все же пришлось признать, что это было в нем изъяном, она вполне могла утешить себя тем, что он так же легко может находиться под ее влиянием, как и под чьим-либо другим.
При своем скудном воображении Амброз не предвидел трудностей их рискованного предприятия. В этом он был весьма похож на своего дедушку, Томаса Морлэнда: тот никогда не ждал беды, а когда она приходила, животная тяга к душевному покою часто позволяла ему ускользать от нее. И теперь, когда Мэри-Элеонора нерешительно высказала ему свои опасения, он весело отмахнулся от них.
– Я уже слышал все эти байки о Виргинии: как там плантаторы мрут, с голоду, как их убивают злобные индейцы и тому подобную чепуху. Все это было много лет назад, Нелл, в самом начале. Теперь дела в Новом Свете обстоят совсем по-другому, там уже есть настоящие города, в них – лавки, где можно купить все необходимое, и туда каждую неделю, приходят торговые суда… В Америке ты ни в чем не будешь нуждаться.
Амброз, я знаю, что жизнь в Новом Свете изменилась, – спокойно упорствовала Нелл, – но все-таки это дикая страна, совсем не то, что Англия. Нас ждет тяжелая работа, лишения и опасности. Мне хотелось бы, чтобы ты в душе подготовился к этому. Но Амброз лишь засмеялся, посадил ее к себе на колено и поцеловал в щечку.
– Ах ты, моя осторожная маленькая Нелл! Нет-нет, не годится, чтобы оба мы были такими, как ты, надо, чтобы хоть я как-то поддерживал в семье веселье! Но ты не тревожься, моя голубушка, мой отец нипочем не послал бы нас туда, за тридевять земель, да еще за такую цену, чтобы мы там просто работали и подыхали, словно скотина. Он надеется, что я стану крупным землевладельцем, а ты – знатной дамой. Да мы с тобой обзаведемся, может, имением вдвое… нет, даже втрое больше, чем весь Морлэнд! Ты будешь жить в огромном доме, ходить вся в шелках, ездить в отличном экипаже, я тебе точно обещаю.
И Мэри-Элеонора никак не могла заставить Мужа посмотреть на вещи по-иному, а когда Эдмунд рассказывал им о своих планах, то и это не лишило Амброза радужных надежд.
– Вы отправитесь в ту часть Виргинии, которую называют Мэрилендом, – говорил им Эдмунд. – Она лежит ближе к северу, и земли в тех краях на редкость плодородные и добрые. Это палатинат [33] , где дружелюбно относятся в равной мере и к католикам, и к протестантам, так что вам там не будут угрожать никакие сепаратисты. И земельное пожалование, хоть оно и стало меньше, чем прежде, все еще остается весьма порядочным.
33
Палатинат – весьма сложный средневековый институт феодального землевладения. В данном случае важно знать, что колония Мэриленд была дарована в июне 1632 года Карлом I лорду Балтимору с правом наследственного пользования этой территорией, издания и осуществления на ней «подобающих декретов», сбора налогов, проведения – при необходимости – карательных мер и т. д.
– И насколько же порядочным, отец? – поинтересовался Амброз.
– По две сотни акров на человека, если ты доставишь с собой за собственный счет пятерых трудоспособных мужчин, – ответил Эдмунд. – А это означает, сын мой, что для начала ты получишь тысячу акров… и если дела у тебя пойдут хорошо, то будет несложно купить и больше.
Глаза Амброза заблестели, и он порывисто повернулся к Мэри-Элеоноре.
– Ну вот, Нелл, ты видишь? Я же говорил, что ты станешь знатной дамой!
Но Мэри-Элеонора оставалась хладнокровной.