Чернильный орешек
Шрифт:
Анна обернулась, когда одна женщина, проходившая поблизости, негромко сказала.
– Эй, госпожа, это не вашего ли муженька привели?
Сердце Анны подпрыгнуло в безмерно расширившейся и похолодевшей груди, а потом она увидела, как через небольшое пятно красноватого света, отбрасываемого дымящимся факелом над дверью, входят две фигуры… да, оба они шли, но один поддерживал другого. Волна облегчения прокатилась по ней. Ранен не сильно, значит… да, к этому времени ей уже была знакома походка смертельно раненных. Она поспешила им навстречу, узнав в том, кого поддерживали, Сэма по его кушаку и белому жилету. А другим, как она вскоре увидела, оказался Гамиль.
– Вот сюда. Посади его здесь. Ну, где это? Сэм побелел от боли и покрылся испариной. Он держал свою левую ногу на весу, подпрыгивая на правой, а левая рука была засунута в жилет. Анна заметила, что и с ней тоже что-то было неладно. Гамиль опустил его на пол и сказал:
– Помято все… на него стена упала. Он выдержит Анна, Бога ради, сделай мне какую-нибудь перевязку, чтобы я смог вернуться, они там в городе просто с ума посходили, словцо бешеные волю.
Анна вскрикнула и тут же смолкла, увидев на Гамиле кровь. Его ранило в голову, и кровь заливала ему лицо, но она смогла разглядеть, что рана была легкой – просто черепные повреждения всегда обильно кровоточат. Зато рука у него пострадала сильнее, и, приподняв разодранную ткань рукава, Анна увидела, что мышца обнажена и, стало быть, он и тут потерял немало крови.
– Оберни мне чем-нибудь голову, – приказал Гамиль, – я же ничего не вижу из-за крови. И эту руку тоже покрепче перевяжи: я еще смогу держать в ней саблю. Да побыстрее же, Бога ради!
Говоря это, он шатался.
– Сядь, пока я буду заниматься твоими ранами Гамиль повиновался, и она забинтовала ему голову и потуже перевязала руку.
– А ты сможешь вернуться?.
– Я должен, – ответил он, а потом слабо улыбнулся. – Мои первые раны, теперь-то уж мы все равны.
Гамиль снова пошатнулся и задрожал. Анна молча поднялась и принесла ему флягу с вином.
– Выпей немного. Это придаст тебе силы. Ты потерял много крови.
Он сделал глубокий глоток и с трудом поднялся на ноги.
– Присматривай за своим мужем, – сказал он, а потом опустил взгляд на Сэма. Выражение его лица было необычным: добродушным, возможно, даже любящим. – Во всяком случае, Сэм, ты теперь будешь избавлен от всего этого. И что тоже неплохо – ты не из этих краев. Езжай домой, на свою ферму, и ее с собой забирай.
Потом Гамиль ушел. Анна опустилась на колени подле Сэма, чтобы ощупать его раны чуткими пальцами.
– Выпей вина, – отрывисто сказала она. – Ты выглядишь так, словно вот-вот потеряешь сознание.
Он поднял бутыль здоровой рукой и сделал несколько глотков, а потом со вздохом поставил ее на пол.
– Что случилось? – спросила Анна.
– Там что-то страшное. Мы довольно быстро пробили бреши в городских стенах и ворвались в город. Защитники чуточку посопротивлялись, но совсем немного. А потом наши словно обезумели. Они принялись буйствовать по всему городу, грабя и убивая. Гамиль приказал им остановиться, но они просто озверели. Я находился на одной узкой улочке, и на меня рухнула часть стены. Гамиль нашел меня спустя несколько мгновений и откопал И тут еще одним куском падающего камня ударило его по голове.
– А его рука? Сэм содрогнулся.
– Это один из наших солдат. Он подошел, когда Гамиль счищал с меня битый камень, и просто набросился на него с саблей, приняв его за одного из горожан. Гамиль едва не потерял руку, Ну вот, рану-то он получил, но того солдата проткнул, прежде чем тот успел ударить еще раз.
Глаза Анны расширились.
– Он убил одного из своих собственных людей?
– Людей – это сильно сказано. У него руки были красными от крови. Они там просто режут горожан.
– Ну-ну, потише, не говори об этом Я схожу за хирургом, чтобы он вправил тебе кости Как заметил Гамиль, ты теперь вне этого.
Глаза их встретились, и Сэм произнес:
– Не будет ли трусостью с моей стороны сказать, что я рад? После сегодняшней ночи я сыт войной по горло.
– Нет, не будет, – успокоила его Анна. – Найдутся на свете и другие занятия. Мы должны вернуться домой и вырастить там сыновей на смену всем тем молодым людям, которые пали в боях. На Марстонской пустоши они ведь погибали тысячами, люди с Приграничья. А кто же станет обрабатывать землю и разводить скот?
Что ж, рассуждала она здраво. Анна теперь ясно представила себе родной край Сэма: безмолвное нагорье, овеваемое пением ветра, пустынный покой пурпурных равнин и журчание серебристых ручейков… И их сын… да-да, пускай Криспиан растет там, где насильственная смерть есть только в дикой природе среди зверей. Кровь людей с Приграничья текла в ее жилах, и север призывал ее так же, как звал его и всех других своих детей.
– Мы поедем домой, – произнес негромко Сэм. – Из всех слов на свете самое прекрасное – это дом.
Подошел врач, осмотрел его раны и перевязал их. Рука была сломана, но не сильно. Она, скорее всего, утратит прежнюю силу, но действовать будет. С ногой дело обстояло похуже: сломана кость лодыжки и повреждены кости ступни, и когда они срастутся, Сэм, по всей вероятности, будет прихрамывать. Но он все-таки сможет ходить и ездить верхом, возможно, даже танцевать. Закончив работу, врач удалился, а потом донесся плач ребенка, до странного чистый, новый звук после шума битвы и стонов раненых.
– Наш сын просит, чтобы его покормили, – сказала Анна.
Сэм улыбнулся и отпустил ее руку. Она поднялась и ушла, а он наблюдал за ней, понимая, что когда жена сказала «наш сын», это было не умышленно, а естественно соскользнуло с языка, и он обрадовался простому слову больше любой похвалы.
Руперту и его офицерам удалось в конце концов пресечь грабежи и убийства, но слишком поздно. Ущерб был нанесен огромный.
– Наконец-то эти писаки получат достойную тему для своих опусов, – негромко заметил Даниел Гамилю.
Впрочем, атака на Лестер принесла и желанный результат: Ферфакс с парламентской армией оставил в покое Оксфорд и двинулся на север. Руперт хотел идти дальше, уводя их за собой следом, что дало бы время кавалерии Горинга прибыть из западных графств, однако король колебался, а прочие его советники перечили принцу, и в конце концов обе армии сошлись неподалеку от ярмарки Харборо, немного южнее деревушки под названием Нэзби.
И вот четырнадцатого июня, около десяти часов утра, две армии выстроились друг против друга на разных концах открытого поля, прозванного местными жителями Широкой пустошью. На правом крыле стояли кавалеристы Руперта, большинство из которых были в отличном настроении, ибо принц на сей раз принял решение лично командовать ими, вместо того, чтобы находиться вместе с королем в центре главной позиции. Гамиль, однако, пребывал в дурном расположении духа. Он устал, рана на его правой руке, полученная две недели назад, причиняла ему ужасную боль. Она никак не заживала, и он понимал, что это следствие его долгого участия в боевых действиях. Когда человек устает и плохо питается, раны затягиваются хуже, а порой и вовсе никогда не заживают. Светлячок тоже был измотан, и близилось время, когда придется отправить его на покой. Гамиль не мог даже подумать о том времени, когда он расстанется с конем.