Черно-белая палитра
Шрифт:
– То-то я смотрю, ты и на своем месте сильно торопишься.
– А у меня, в отличие от тебя, дел невпроворот, – отозвался он. – Четыре расследования ведем. Все, Тоггорт, бывай!
Я задержалась, заново прокручивая в голове все, что успела узнать о деле. Все-таки такое самоубийство казалось странным. И способ, и то, что девушку никто не сопровождал. По свидетельским показаниям выходило, что она весь последний месяц ходила по грани. И что же, любящие родственники не считали нужным ее сопровождать или хотя бы приставить к ней слугу?
– Скажите,
– Я послал человека к их семейному юристу, выяснить, оставила ли она завещание, – ответил он. – Пока ждем. Но вероятнее всего, особых распоряжений не было, а значит, следующий на очереди – старший из ее братьев, Дункан.
– А братьев вообще сколько? – уточнила я.
– Двое. Дункан и Свер Веллорески.
– И какой они масти?
– Оба светлые, Тиана.
Было очевидно: Тоггорт уверен, что дело ясное, а потому в моих вопросах нет нужды. Но в то же время реагирует благодушно, ибо считает, что основательность в работе – качество похвальное.
– И сама погибшая тоже была светлой?
– Да, как и все родственники, – подтвердил он.
Это было неудивительно. Как правило, все члены семьи являлись представителями одной масти. Бывали, правда, случаи, когда у светлых родителей рождался темноволосый ребенок или наоборот, но случалось такое сравнительно редко.
– Не возражаешь, если я немного покручусь по дому, может, с кем-нибудь побеседую? – осведомилась я.
– Пожалуйста, – широким жестом разрешил Тоггорт. – Показания еще записывают, так что свидетели пока здесь, на первом этаже, правое крыло. Захочешь – можешь с ними поговорить.
– Спасибо. Как зовут того, который стоял ближе всех?
– И слышал слово «отец»? – понимающе хмыкнул капитан. – Николас Крофт.
Благодарно кивнув, я вышла из комнаты. Тоггорт последовал за мной, собираясь возвратиться к своим коллегам.
Я спустилась на первый этаж и направилась в нужное крыло. Когда проходила мимо очередной лестницы, кто-то негромко покашлял, пытаясь привлечь мое внимание, а затем меня осторожно тронули за рукав. Я обернулась.
Передо мной стояла женщина, невысокая, светловолосая, лет пятидесяти, в одежде служанки.
– Простите, госпожа страж, – робко произнесла она, заглядывая мне в глаза, – это ведь вы приехали к нам из темного магического отдела?
– Отдел по злоупотреблению магией темных, – уточнила я.
– Да-да, конечно, простите неграмотную, вечно что-нибудь напутаю, – пробормотала она.
– Все в порядке, – поспешила заверить я, видя, что служанка приняла мое уточнение уж очень серьезно. – Вы что-то хотели мне сказать?
Женщина решительно кивнула.
– Давайте присядем, – предложила я.
Служанка вела себя настолько робко, что я сама повела ее к ближайшему дивану. Мы сели, причем она осторожно опустилась на самый краешек.
– Как вас зовут? – успокаивающим тоном спросила я.
Первое правило
Но аристократия – другое дело. Эти сами до нас не снисходят. Да и с другими обитателями таких вот богатых районов, то бишь слугами, нам пересекаться особенно негде. Хорошо, что эта женщина решилась заговорить – многие предпочли бы держать свои мысли при себе.
– Белла, – ответила она, скромно улыбнувшись.
– А я – Тиана, – улыбнулась в ответ я, благоразумно оставив сержанта Рейс для другого случая. – Итак, Белла, что вы хотели мне рассказать?
Женщина так дрожала от волнения, что, находись мы в участке, я бы первым делом предложила ей воды. Но предлагать подобное в доме, где она работает служанкой, было бы перебором, так что я просто терпеливо ждала ответа.
– Не верьте в самоубийство, – предварительно оглядевшись, умоляюще сказала Белла. – Не могла госпожа покончить с собой. Раз не случайное несчастье, значит, убили.
– Почему вы так думаете?
Вытаскивать блокнот и делать записи я не стала. Во-первых, в этом случае данная конкретная свидетельница точно испугается и замолчит. Во-вторых, давно заметила, что люди вообще больше раскрываются, когда разговор ведется как бы неофициально, без протокола. И в-третьих, на память я не жалуюсь, поэтому и сама предпочитаю сосредоточиться на рассказе и не отвлекаться на записи.
– Я знаю госпожу. То есть знала, – грустно поправилась служанка. – Да и не было у нее причин для самоубийства.
– Насколько я поняла, после смерти отца она пребывала в крайне подавленном состоянии духа?
Белла впервые позволила себе хоть как-то проявить характер: раздраженно поморщилась и передернула плечами.
– Любой нормальный ребенок переживает, когда боги забирают его родителя, – заметила она. – Сильно переживает. Но многие ли из-за этого лишают себя жизни? А других бед у госпожи не было.
Я задумалась. С одной стороны, слова служанки были интересны. С другой – кто их, самоубийц, разберет. Порой и причины, и выбранное средство бывают столь странными, что, сколько ни бьешься, понять психологию покончившего с собой (или совершившего такую попытку) не удается.
– Может быть, несчастная любовь? – высказала одно из простейших предположений я.
Служанка слабо усмехнулась.
– С ее-то приданым? Да еще и после того, как она стала сама себе госпожой?
Да, маловероятно. Хотя и не так чтобы невозможно.