Чернобыль
Шрифт:
Нетрудно понять, какое грозное впечатление произвели эти в общем-то простейшие и долгожданные рекомендации как на "катастрофистов" - распространителей всевозможных панических кривотолков, так и на бодряков-"оптимистов", твердивших до этого только одно: "все хорошо, прекрасная маркиза". В городе в майскую жару можно было встретить странные фигуры, закутанные с ног до головы в старые одеяния, в фуражках, шляпах или косынках, закрывающих чуть ли не пол-лица, в перчатках и чулках… Это были "катастрофисты", мобилизовавшие все средства индивидуальной защиты. Я их не осуждаю, но после Зоны с ее проблемами все киевские страхи казались просто смешными.
После первых дней молчания, когда информация была чрезмерно скупа,
В ряде публикаций и телепередач появились эдакие фальшиво-бодряческие, шапкозакидательные нотки, словно речь шла не о великой общечеловеческой трагедии, не об одном из мрачных событий XX века, а об учебной тревоге или соревнованиях пожарных на макетах…
Сказалась привычка работать по старым схемам, доставшимся в наследство от времен всеобщего благодушия, сказалось желание подавать только убаюкивающе-спокойную, радостную информацию; чувствовалась боязнь расширения гласности по некоторым наиболее щекотливым и неприятным вопросам, одним из которых и стал Чернобыль. Конечно, было бы несправедливым не заметить и того нового, что появилось в те дни в работе органов массовой информации. Взять хотя бы интересный опыт Украинского телевидения: ежедневно, начиная с мая, редакторы и операторы популярной информационной программы "Актуальная камера", люди не только талантливые, но и смелые (согласитесь - непросто снимать сюжеты в Зоне, под обстрелом радиации), подробно знакомили телезрителей Украины с происходящим на ЧАЭС и вокруг нее.
Но все это было позже.
А между третьим и шестым мая по Киеву поползли черные слухи: говорили, что вот-вот на станции произойдет взрыв, потому что температура в реакторе повысилась до крайних пределов и пылающая сердцевина реактора, пройдя сквозь бетонную оболочку, может встретиться с водой, накопившейся под четвертым блоком, и тогда… Одни уверяли (это были "катастрофисты"), что произойдет водородный взрыв (физики это начисто отрицали), другие ("оптимисты") - что только паровой. И в том, и в другом вариантах веселого было мало. Говорили, что готовится эвакуация Киева, и еще многое разное говорили…
"Опасность взрыва ликвидирована"
Самое удивительное, что на этот раз слухи имели под собой веские основания.
Из сообщений прессы:
Академик Е. Велихов рассказывал:
"Реактор поврежден. Его сердце - раскаленная активная зона, она как бы "висит". Реактор перекрыт сверху слоем из песка, свинца, бора, глины, а это дополнительная нагрузка на конструкции. Внизу, в специальном резервуаре, может быть вода… как поведет себя раскаленный кристалл реактора? Удастся ли его удержать или он уйдет в землю? Никогда и никто в мире не находился в таком сложном положении: надо очень точно оценивать ситуацию и не сделать ни единой ошибки…
Дальнейшее развитие событий показало, что направление борьбы с разбушевавшимся реактором было выбрано верно" ("Правда", 13 мая, 1986 г.).
Из статьи В. Ф. Арапова, генерал-лейтенанта, члена Военного совета, начальника Политического управления Краснознаменного Киевского военного округа:
"…Представитель Правительственной комиссии поставил задачу командиру механизированной роты коммунисту капитану Зборовскому Петру Павловичу:
– На аварийном реакторе создалась критическая ситуация. В специальном резервуаре под ним, возможно, вода. Если не выдержит бетонное основание, может случиться непоправимое. Вам предстоит в кратчайший срок найти правильное решение и организовать откачку воды.
…Бронетранспортер доставил капитана Зборовского и двух добровольцев - младшего сержанта П. Авдеева и ефрейтора Ю. Кошунова - к месту, где предстояло проникнуть в помещение, ведущее к резервуару. Приборы радиационной разведки показывали, что безопасное пребывание у бетонной стены может быть не более двадцати минут. Смельчаки начали работу, сменяя друг друга. Но вот отверстие проделано, и капитан Зборовский шагнул навстречу неизвестности. Вскоре он предложил Правительственной комиссии надежный вариант откачки воды, который был утвержден" (Журнал "Радуга", N10, 1986 г.).
Николай Михайлович Акимов, 30 лет, капитан:
"Оказалось, что нам придется работать в зоне очень высокой радиации. Поэтому совместно с капитаном Зборовским (с ним был еще лейтенант Злобин) мы приняли решение в первую очередь взять добровольцев. Когда мы объявили, что нужны восемь добровольцев, весь личный состав, находившийся в строю, - все сделали шаг вперед. Выбрали восемь человек. Среди них - старшие сержанты Нанава и Олейник.
Работали мы ночью, при свете фонарей. Работали в защитных костюмах. Не совсем удобно, правда, но другого выхода у нас не было. Вы эти костюмы видели - такого зеленого цвета, ОЗК называются: общевойсковой защитный костюм. Обстановка, которая сложилась на станции, говорила о том, что надо действовать быстро и решительно. Личный состав воспринял поставленную задачу как полагается, и уже на станции не было лишних указаний, добавлений, только работа.
Работали мы в Зоне всего двадцать четыре минуты. За это время было проложено около полутора километров трубопровода, установлена насосная станция и начата откачка воды. Все вроде хорошо, воду откачиваем. Но, как говорят, беда одна не приходит.
Не успели мы проложить трубопровод и начать откачку воды, как в ночной темноте чья-то машина на гусеничном ходу раздавила нам рукава. Они делали какие-то промеры и в темноте не заметили рукавов.
Несогласованность вышла такая. Все это произошло в зоне высокого заражения. Делать нечего. Оделись и пошли вновь туда. Пошли с другим составом солдат - добровольцев нашей роты. Вода шла под давлением, и трубы не выдерживали большого напора, давали течь. А вода была радиоактивная. Этот разлив воды на маршрутах работы создавал дополнительные опасности. Надо было срочно устранять течи, зажимать рукава там, где вода фонтанирует. Солдаты сами проявляли инициативу, снимали с себя защитные комплекты, обворачивали ими рукава, сбрасывали поясные, брючные ремни и зажимали все это, жгуты делали. В общей сложности было подавлено много течей на рукавах.
Что я хочу сказать о ребятах? В нашей жизни бывает всякое. Как говорится, службы без нарушений не бывает. А вот когда мы прибыли туда, глянули… Нет, поначалу страха никакого не было: ну, зашли - ничего. Даже птицы летают. А потом, когда начался отсчет облучения - у нас у каждого был индивидуальный дозиметр, - когда мы поняли, что наш организм начал принимать рентгены, тогда уже у солдат появилось совсем другое отношение. Не буду скрывать: когда дозиметры начали отсчет, появился страх. Но тем не менее ни один из солдат, находившихся на станции, не подал признаков слабости, все выполняли задачу мужественно, с высоким профессиональным мастерством. Трусов среди нас не оказалось.