Черное безмолвие (сборник)
Шрифт:
— А, старина Фокс, привет, это я сделаю, но включи экономиста с железными нервами, а лучше с железными мозгами, пусть подсчитает, что тебе и твоей богадельне эта работа будет стоить, и учти, сейчас в зале приемов моя жена и сын, они пришли поговорить со мной, я более месяца здесь болтаюсь и имею на это полное право, так что считайте, что я работаю в выходные дни, а это значит, Фокс, что в программу железяки надо ввести коэффициент больше единицы. Фокс, а с меня банка пива, а если расчеты покажут сумму из трех цифр, то с меня виски, а с тебя содовая, я знаю, ты не пьешь за
— О'кэй, Гросс, я не сомневался в твоем благородстве и доброте, с твоим безупречным воспитанием и любовью к зеленым бумажкам с цифрами ты всегда готов на подвиги во имя прогресса и науки. Гросс, Норма и Джимми здесь, я включу телевидение и связь в комнату приемов и сам буду там. Пусть они посмотрят на твои подвиги, не зря же пришли, у вас ведь по плану космическое свидание через полчаса. Джимми уже мне до плеча, это в его-то девять лет! Да, Норма согласна на ресторан, я тоже.
— О'кэй, Фокс валяй, пусть посмотрят. Пусть, узнают, за что мне платят и что Норма превращает в браслеты и шубы, даже белые шубы рождаются здесь, в черном космосе.
Фокс проводил Норму и Джимми в комнату приемов, включил системы, и все трое уселись в мягкие кресла около большого экрана. На экране улыбающийся Гросс облачался в космические доспехи. Его скафандр стоял прямо во весь рост, а рядом суетился Гросс. Было такое впечатление, что их на корабле двое, двое молчаливых друзей, делающих общую работу. Но вот Гросс ловко нырнул куда-то в утробу своего двойника, и на экране стало оживать «космическое чучело». Неуклюжие движения рук и ног, огромная голова-шлем на скафандре делали похожими космонавта на персонаж сказок.
— Все в норме, Гросс? — спросил Фокс.
— Да, Фокс, все как будто в порядке, системы работают, моя вторая кожа надежна, жаль с ним расставаться, этот скафандр очень удобен, он уютный, я к нему привык. А вот ресурс выработан до упора, надо его менять. Но это после отпуска, после пенистых волн, яхты, да, Норма? Как там наш Джимми?
Фокс сунул микрофон мальчугану.
— Папа, папа, а меня к морю возьмешь? Ты обещал научить меня кататься на доске по волнам, папа, помнишь, ты обещал. А еще ты обещал научить меня ездить на машине, папа?
— Я все помню, Джимми, обязательно научу, а еще я придумал вот что мы с тобой спустимся на дно залива в стеклянном шаре и долго будем смотреть на рыб и осьминогов, не испугаешься?
— Нет, папа, не испугаюсь, я буду таким же смелым, как и ты.
Фокс взял микрофон.
— Ну что, Гросс, пошел?
— Да, старина, пополз на свежий воздух, пойду погуляю и проветрюсь.
Фигура исчезла в шлюзовой камере. На экране появилась внешняя сторона корабля. Вот плеснула струя — это воздух и пары воды вырвались через клапан в космос. Стена дрогнула, и на ней зачернела зияющая дыра открылся люк. Гросс высунул голову, потом высунулся по пояс и приветственно взмахнул рукой. Выбрался из корабля, потом ловко втиснул свое горбатое
— Даю расцепку, — скомандовал Фокс.
Скафандр с причудливым чемоданом-ранцем на спине отделился от корабля.
— Пошел, — известил Гросс. — Вперед! — подал он отрывистую команду. За спиной брызнуло пламя, и Гросс спокойно и величаво поплыл в пространстве навстречу далекому спутнику.
— Гросс, аккуратнее, в километре от тебя автомат, его готовят к переводу на стационар, будут включать двигатель, так что будь осторожнее.
— Хорошо, Фокс, на километр я не ошибусь. «Вверх!»
Пламя теперь взметнулось снизу, и Гросс поплыл вверх. Норма и Джимми внимательно следили за акробатикой Гросса, восхищаясь им и его умением.
Вой аварийной сирены заставил вздрогнуть всех, Норма схватилась за сердце, Фокс окинул взглядом пульт контроля — все было в норме.
— Это не у нас, Норма, успокойся, — сказал он, погладив ее по голове, как ребенка.
— Всем руководителям автономных программ срочно собраться в центральном зале, — прохрипели динамики. — На спутнике включилась плазменная ступень малых двигателей, всем разослать сигналы предупреждения, срочно явиться для разработки экстренных мер.
Фокс вскочил, выкрикнул в микрофон:
— Осторожно, Гросс, — и выскочил из зала.
— Мама, я хочу пить, — захныкал Джимми.
— Сейчас, малыш, сейчас, потерпи, я принесу. — Норма поспешила в бар, она любила и баловала Джимми.
Оставшись один, Джимми решил поиграть в дядю Фокса. Он схватил микрофон и стал командовать, подражая ему и отцу:
— Вперед, назад, влево, вправо, вперед, вперед! — сыпал он команды в эфир. У него неплохо получалось, Джимми был талантливым мальчуганом.
Гросс не понимал, почему взбесился космический ранец, перестав слушаться его команд. Его несло прямо на светящийся шар переливающейся плазмы.
Точка на экране, в которую превратился удаляющийся Гросс, неотвратимо сближалась с огненным шаром и наконец исчезла, слившись с ним воедино.
— Вправо, влево, вперед, вперед, вперед! — командовал Джимми.
Вернувшись с бокалом апельсинового сока и куском яблочного пирога, Норма, увидев, играющего сына, заулыбалась, глаза ее потеплели и засветились гордостью и счастьем.
— Джимми, ты будешь астронавтом, как папа, у тебя такой взрослый голос, уже точь-в-точь как у отца.
На экране светился огромный огненный шар, отражающийся в расширенных от ужаса глазах Нормы.
— Вперед! — кричал громче прежнего малыш, ободренный похвалой матери.
МАСТЕРОК
Нет-нет, а мир удивлялся. И это очень нравилось людям. Конечно, здесь не было ничего сверхъестественного. Не удивляйся мир, не шел бы человек вперед. Появилось электричество, и мир в прямом смысле слова вырвался из мрака; появился атом, и мир восхитился этому источнику силы и могущества. Потом первый космический полет вокруг родной планеты, потом на Луну, потом на Марс, к Юпитеру, на окраины Солнечной системы, потом к звездам… все дальше, все смелее, все глубже до Вселенную.