Черное пламя Раграна
Шрифт:
— Вино и драконы.
Плохо сочетаются. Проверено. Иначе с чего мне так реагировать на прикосновения совершенно незнакомого мужчины, который для меня никто и привлекательным мне не кажется!
— Да. Вино и драконы, — многозначительно повторила я. — Итак?
— Первые виноградники — не дикорастущие, а именно те, из которых делали вино, появились у Антарго Лодаррского. Ему и его воинам приходилось путешествовать между городами сквозь пустоши в те годы, когда люди только-только осмеливались выходить на
— Ему повезло?
— И да, и нет. Он выпил почти всю бутылку, с непривычки очень быстро захмелел. Поскольку прислуге не полагалось никаких крепких травяных напитков — его тут же притащили к распорядителю, который очень быстро распорядился.
— По поводу чего?
— Чтобы его наказали плетьми. Правда, предварительно выяснил, где тот взял запрещенный напиток, и остатки попали к Лодаррскому. Тот попробовал…
— И решил делать вино?
— Нет, скривился, выплюнул первое вино прямо на пол и сказал: что за гадость.
Я фыркнула.
— Потом до него дошли слухи про слугу, которого выпороли за пьянство, и он решил получше присмотреться к этому напитку. Первые попытки делать вино из дикого винограда проваливались по понятной причине — на вкус, предполагаю, действительно был полный отстой. Зато потом, когда одному из советников Антарго пришла в голову мысль, что если за виноградом ухаживать и растить, ягоды могут получаться более крупными, возможно, более сочными и с другим вкусом, все же появились первые виноградники.
— Получается, виноградники… то есть вино изобрел не Лодаррский? — уточнила я.
Лодаррского изучали в школе, он был одним из известнейших иртханов древности, с которого началась цивилизация Раграна. Помимо этого, еще и самым большим деспотом, которого только можно представить: поскольку он стал иртханом в числе первых, немногим позже пустынных шаманов, то обладал практически безграничной властью, а еще у него было шестьсот семьдесят жен и наложниц.
— Нет.
— Как звали советника?
— Увы, этого мы уже не узнаем. Лодаррский очень ревностно относился к тому, что придумывалось и изобреталось не им — он считал, что все, кто существует, существуют благодаря его милости и силе иртхана, и что все, что создано, принадлежит ему. Поэтому он приказал казнить советника, а его имя и любое отношение к виноградникам вымарать отовсюду, где оно вообще могло фигурировать.
— Какой чудесный мужчина!
— Про шестьсот семьдесят жен и наложниц ты, разумеется, знаешь?
Я кивнула.
—
Да, такую информацию в школе не рассказывали: я даже вилку отложила, чтобы не поперхнуться еще раз.
— Веоланское значительно моложе, — тем временем продолжал Вайдхэн, — и в его истории, к счастью, нет выпоротых слуг, казненных советников и жен с узорами на телах.
— Это радует, — я осторожно подцепила тонкий ломтик мяса вилкой и отправила в рот.
— Здесь все тоже было не так просто, но оставим эту историю на потом. Расскажи о себе, Аврора.
— Что именно? — приподняла бровь. — Вы же знаете обо мне все.
— Я не знаю о том, что ты любишь в сексе.
Ломтик мяса я уже прожевала, а вот овощные кусочки пошли не туда. Мне пришлось как следует прокашляться, прежде чем я подняла взгляд на по-прежнему невозмутимого Вайдхэна и спросила:
— Для вас это в порядке вещей?
— Что именно?
— Задавать малознакомой женщине такие вопросы.
— Не так давно ты уверяла, что я знаю о тебе все.
— Не перекручивайте! — вилка возмущенно звякнула о каменную столешницу: черный мрамор с темно-золотыми прожилками отлично вписывался в интерьер кухни, а вот я совершенно не вписывалась в компанию этого… иртхана без комплексов! — Я знаю вас всего два раза…
Вайдхэн хмыкнул, а я прикусила язык.
— Вы вообще о чем-то другом думаете?!
— Мне много о чем приходится думать, Аврора — по роду деятельности. Но рядом с красивой, соблазнительной женщиной я точно думаю не о драконах, не о вине и даже не о политике. Я думаю о том, как буду снимать с нее одежду. Медленно, нежно и упоительно.
Он сказал это так, что краска снова плеснула мне на щеки и побежала по всему телу вскипевшей кровью, как будто я не слегка пригубила вино, а выпила полбутылки, как тот слуга, и теперь на бровях подползала к распорядителю.
А-А-А-Аврора! Переключаемся, переключаемся! Он же только этого и ждет!
Я потянулась к графину и плеснула себе воды в стакан, выпила залпом.
— После кашля, — пояснила ему. И тут же добавила: — Я считаю неэтичным говорить на такие темы с мужчиной, которого почти не знаю.
— Хорошо. Что ты хочешь обо мне знать?
Что? Вот так просто?! Ну нет.
— Расскажите мне про свою первую любовь, — произнесла я. — Какой она была?
— Нет, — это прозвучало резко и очень холодно.
Настолько холодно, что впору проверять, не в Ферверне ли мы, где снега укрывают города и пустоши чуть ли не десять месяцев в году, а тепло приходит исключительно чтобы немного подразниться.