Чёрное сердце: Ненависти вопреки

Ермакова Александра Сергеевна

Андрей… осторожно прижимает меня к себе, гипнотизирует задумчивым взглядом.

Мне хорошо и плохо одновременно.

Жестокая правда ломает выстроенные разумом преграды — я хочу этого мужчину. Ощущать жар, сладость и боль поцелуев. Мне плевать на его холодность, женщин, антипатию и отвращение. Лишь бы был рядом. В любом обличье, с любой целью, любыми путями и контрактами. Если будет нужно, готова обязать его на пожизненную охрану моего тела с любыми удобными ему условиями — пусть ненавидит, прогоняет, плюётся

и обижает… Хочу быть его работой навсегда. Вне рамок веков, жизни, смерти. Он — нечто большее. Часть меня. По крайней мере, половина. Но меня той, которую я прогоняю уже долгие годы. Возможно, чёрная, но не гиблая.

Моя настоящая забытая суть…

— Спи, — шепчет Зепар и прижимается губами к виску. Разнеживаюсь в тепле объятий личного демона. Послушно закрываю глаза и засыпаю.

Глава 16

Глава 16

Просыпаюсь с улыбкой, но тотчас настроение ухудшается. Почему так одиноко? Холодок студит тело.

На душе тяжелеет. Я одна… в пустой постели.

Сажусь. Кхм… переодета в трикотажную короткую ночнушку. Когда и кто? Андрей?.. Жар против воли приливает к щекам. Спускаю ноги на пол:

— Зепар, — зову несмело, голос мерзко хрипит. Прокашливаюсь. Встаю, иду из спальни. — Зепар, — повторяю как заклинание.

— Ангел мой, — из гостиной спешит Александр. Замираю с грохочущим сердцем. Вокруг друга играет светлая ореола-дымка. Невольно шарахаюсь, выставив ладони. Никитин непонимающе застывает рядом. — Витуль, что случилось? — в чистых, голубых глазах непонимание.

— Всё отлично, — робею и зябко обхватываю себя за плечи. Александр спешно обнимает:

— Ну ты нас и напугала, — качает головой и увлекает в зал.

— Где Андрей? — шепчу, всё ещё оглядываясь. Может, сейчас появится?

— Уехал, — присаживается на диван Никитин и принуждает опуститься рядом. На столике — заварник, пара чашек, сахарница, блюдце с лимоном. На подносе печенье, сдоба, конфеты. Александр пододвигает ко мне чашку, наливает чая, кладёт сахара. Протягивает: — Пей, а то совсем ослабла.

— Куда уехал? — растеряно уточняю. Точно в прострации беру чашку и пригубляю. Горячий напиток обжигает гортань. Морщусь, ставлю на стол.

— По делам, — отмахивается друг и, чуть помедлив, поясняет: — В Москву. Что-то срочное, не требующее отлагательств.

— А как же я? — огорошено бормочу в некотором замешательстве.

— Он просил, чтобы я с тобой побыл, но ты… В общем, у тебя был сильный токсикоз. Антон Николаевич перестарался с таблетками. Не со зла, — Никитин взъерошивает свои волосы, — подсадил на антидепрессанты. Влацлович решил тебя от них отучить. Может, жестоко, но думаю, верно… Ему пришлось тебя выхаживать двое суток.

— Ужас, — пристыжено опускаю глаза. — Значит, уехал? — повторяю глупо.

— Да! — Александр умолкает на секунду. —

Ангел мой, — поучает отцовским тоном, притягивает и гладит по голове. — Андрей — сильная личность. Неординарная, влиятельная, могущественная. Женщины сходя с ума из-за него. Говорить, как опасно в него влюбляться — бессмысленно, да я и не в силах уберечь от этого. Помни, подлетая к огню, можно опалить крылья.

— Не стоит, — вырываюсь из объятий, встаю. Мне больно, обидно, тошно. Иду на выход, но на пороге оборачиваюсь: — Да и поздно. Ты сам для этого сделал много…

Шатаюсь по квартире будто сомнамбула. Принимаю душ. Бесцельно брожу, непонимающе разбираю вещи. С Никитиным не говорю, хотя знаю, что он переживает — часто натыкаюсь на него. Задумчивого, пасмурного, но мне тяжелее, хуже, больнее, противней…

Включаю телевизор. Диктор вещает последние новости. Опять проверка ЖКХ, затапливает жителей Амура. Криминальная хроника. Быстро сменяются кадры. Фотка трупа на весь экран. Опухшее синевато-зелёное лицо. Глаза заплывшие, губы искажены. Несмотря на уродство и одутловатость, улавливаю знакомые черты…

Вслушиваюсь в комментарий: «…пролежал больше двух недель. Всех, кто обладает, какой-либо информацией, просьба прозвонить по телефону…» Вспомнить, кто это — не успеваю. Репортаж меняется. Всероссийский конкур красоты. Прямой эфир… Освещает тему женоподобный молодой человек. Вкратце рассказывает об основных конкурентках, о пройдённых этапах. Прогнозы… Жюри. Не вдумываясь в смысл, смотрю, а глаз отвести не могу. Один из членов жюри… Андрей.

Эпизод мелькает, и сюжет заканчивается. Я как приклеенная — гляжу, не моргая. Так значит, дела важные? Не требуют отлагательств?.. Взвинчиваюсь — ну уж нет! Тварь! Мне плохо, а он девок оценивать полетел?

Что ж, докажу скотине, что Ивакина Вита достойна лучшего. Пусть он теперь довольствуется остатками, догладывает косточки!

Чёрт! А ведь правда?!. Как я опустилась так низко? Сижу дома, точно неприкаянная душа! Вкуса к жизни нет! Ковыряюсь в прошлом! Про работу забыла, про себя забыла! Буду жить, и творить вопреки всему! Только для начала к психологу обращусь.

— Александр, — кричу, на ходу стягивая ночнушку. — Мне бы к Антону Николаевичу…

Наспех одеваюсь в джинсы, тунику.

— Зачем? — тревожится Александр. Оказывается на пороге, только я успеваю нацепить второй носок.

— Поговорить! — иду мимо — Никитину приходится меня пропустить.

— Ангел мой, — маяча за спиной, бубнит вслед Александр. — Ты, случаем, опять не решила дел натворить?

— Нет! Я трезва как никогда, — понимаю, что зла. Но теперь знаю, чего хочу. Вижу цель. И добьюсь её любым способом. — Клянусь, не за таблетками! Немного ковыряния в себе никому не мешает.

— Это так важно? — недоумевает Никитин. — До завтра не потерпит?