Черное солнце
Шрифт:
— Ах, чтоб тебя! Ирод ты этакий!.. Без твоих болячек забот, что ли, у меня мало ?..
Разбуженная шумом, в дверь заглянула свекровь:
— Может, грибы были.., того? Плохие?.. Или рыба?
— Ай, отстаньте, мама!.. Грибы как грибы! Все их ели — и ничего.
Октябрьский-27, когда-то закрытый, режимный и хорошо снабжаемый населенный пункт, затерявшийся в дремучей
— Ой, не знаю, прямо, как корежит его! Даже смотреть страшно! А вспотел-то как!
Женщина наклонилась к мужу и провела ладонью по влажному лбу.
И вдруг в ужасе закричала.
От этого страшного крика даже свекор в соседней комнате мигом выпрыгнул из теплой постели, откуда ему так не хотелось выбираться, несмотря на поднявшийся переполох, и тоже прибежал следом за женой.
— Даш, ты чего ?!
Женщина с искаженным от ужаса лицом протягивала перед собой ладонь.
— Ах ты, блин!..
У пожилого мужчины, взглянувшего на руку невестки, перехватило дыхание. А его жена схватилась за сердце.
Они оба были уже далеко не молодыми, но никогда раньше не знали, что «кровавый пот» — это не только слова. И не преувеличение….
Старики и не ведали, что они могут быть реальностью!
Пальцы невестки, которыми она только что погладила лоб больного, были красными от крови.
Глава 1
«Поражение блондинок» — таков был заголовок на первой странице таблоида.
«Маленькое солнце», «восходящая звезда» — иначе эту девушку папарацци и не называли… Черные глаза… Ослепительная брюнетка… Волосы, как ночь…
Суть новости заключалась в том, что начинающая модель — молодая девушка из России, почти девочка — затмила и Шиффер, и других признанных блондинок подиума… Ей пророчили сногсшибательную карьеру.
Конечно, вера в таблоид невелика: все, о чем пишется, следует поделить на сто.
Но девушка и впрямь была прелестна, чудо как хороша на фотографиях, сделанных папарацци.
Очевидно, он не отставал от нее ни на шаг. Вот моделька мило, по-детски улыбается в объектив. Вот она на улице. Вот на подиуме. А вот — с отцом, преуспевающим бизнесменом.
Жительница Амстердама, Марион Крам, долго разглядывала на газетном снимке девочку-красавицу, которая стояла, склонив голову на плечо улыбающемуся осанистому мужчине…
Марион, усмехнувшись, шариковой ручкой задумчиво разрисовала мужчине седые усы. Полюбовалась на свою работу и, бросив газету на журнальный стол, подошла к окну своего домика-баржи.
Достала, как обычно, крекер и принялась кормить уток.
Мимо проплывал обычный прогулочный кораблик. Тут же защелкали фотоаппараты. Марион Крам подняла голову и улыбнулась. Она всегда приветливо улыбалась фотографирующим ее туристам, проплывающим мимо по каналу…
Прогулочные кораблики проплывали мимо домабаржи много раз в день. Кому-то это могло и надоесть, но не Марион. Если Марион Крам, случалось, попадала в кадр, она все равно всегда улыбалась…
В этот момент — момент фотографирования — она как бы видела себя со стороны. Камеры и фотоаппараты незнакомых людей, любующихся ее домом и картиной ее жизни, как бы фиксировали ее счастье, делали его осязаемым.
Ведь пока человек не расскажет другим, как он хорошо живет, или пока — и это особенно важно! — другие не объяснят ему, как он замечательно живет — «Повезло же тебе!» — человек, существо вечно капризное и недовольное достигнутым, своего счастья не понимает.
Уточки опять в изобилии сплывались к ней под окно домика-баржи. Марион кормила их раскрошенным крекером и улыбалась…
Туристы особенно любили такие сентиментальные кадры. Из раскрытого окошка полуигрушечного домика-баржи белокурая славная фрау кормит милых маленьких уточек.
Щелкнул ли чей-то фотоаппарат и в тот момент, когда Марион Крам, улыбаясь и кроша крекер, обдумывала свои дальнейшие действия?
* * *
— Откуда столько ос?
Любимая свекровь Ани Светловой, Стелла Леонидовна Старикова, натягивала на окна свежую марлю и громко возмущалась:
— Просто ненормальное количество!
— Не «ненормальное», а аномальное! — уточнил Федор Андреевич, приятель Стеллы Леонидовны и дачный сосед Стариковых-Светловых.
Федор Андреевич появился на ведущей от калитки дорожке точно в назначенное время. Поскольку именно в это время Петя Стариков, Анин муж, уезжал на работу в Москву и частенько прихватывал его с собой. Подвозил вечно рвущегося «по делам» в душную летнюю столицу старого ученого Соколовского.
— Ну, ладно, пусть аномальное! — согласилась с поправкой Стелла Леонидовна. — Но просто, как перед концом света, эта осиная «аномалия»!
— Может быть, мы их вареньем привадили? — заметила Аня.
— Да нет, они всюду, эти осы. И в магазине, и на станции, и в лесу.
— А на высокотравье вы, Анечка, обратили внимание? — поинтересовался у Светловой Федор Андреевич.
— Как тут не обратишь!
Травы в это лето, действительно, были нечеловечески высоки. То есть выражение «трава по пояс» тут явно не подходило. Какой там пояс! Это был бы уже пояс не человека, а великана.
И это простая трава! А чертополох, а репейник?