Шрифт:
Annotation
В доме погибшего врача Геннадия Геца частный детектив Анна Светлова находит в камине обгоревший конверт с адресом некой Марион Крам Что связывало этих людей? Поехав в Амстердам, чтобы встретиться с Марион, Анна уже не застает ее в живых Крам зверски убита, а орудие преступления так и осталось ненайденным. Все свое имущество Марион оставила русскому генералу в отставке Тагишеву. А генерал уверяет, что никогда в глаза не видел эту женщину. У Анны остается единственная зацепка — перед самой смертью Геца навестила таинственная женщина в белом.
Ирина
* * *
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Ирина АРБЕНИНА
ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ
* * *
Русский фотограф Локтев разложил перед ней содержимое заказанного ею портфолио…
Юлсу ахнула. Неужели это она?!
В таинственных черных глазах девушки на фотоснимках была такая манящая глубина…
Прекрасное лицо… Удивительное тело… А эти оголенные плечи принадлежали, пожалуй, самой соблазнительной красавице в мире, а вовсе не обиженной девочке, которую еще недавно наказывала миссис Дэвиде, учительница физкультуры школы в Милфилде.
— Вы засияете, как солнце, — очень серьезно сказал ей Локтев. — Можете поверить моему чутью.
Причем очень скоро.
Он сказал это без обычных льстивых улыбочек, подобающих фотографу, торгующему продуктом своего труда.
— Как солнце, — повторил он.
* * *
— Элизабет, погляди!
Черепаха выползла из воды и медленно, оставляя за собой борозду от многопудового туловища, двинулась к камням.
— Какая прелесть! Настоящая гигантская черепаха!
Майкл и Элизабет принялись разглядывать гостью.
Черепахи водились на этом острове, но никогда не появлялись в восточной его части, где обычно Стрэндлсеры останавливались перекусить.
— Ого, смотри, еще одна!
Ночью к привычному шуму прибоя, плеску и шороху набегающих на камни волн прибавились какие-то новые звуки, похожие на тяжелую возню.
Элизабет показалось во сне, что палатка вздрагивает, словно от порывов ветра или толчков волны.
Майклу ничего такого не казалось, потому что, в отличие от жены, он спал как убитый… Зато обычно просыпался первым…
Утром, когда Стрэнджер расстегнул палатку и высунул голову, его взору предстало фантастическое зрелище.
Все пространство между скалами, где супруги, как всегда, поставили палатку, было заполнено черепахами. Они давили, налезали друг на друга тяжелыми панцирями…
— Куча-мала! — пробормотал растерянный Майкл.
К полудню дело стало совсем плохо.
Солнце разогрело каменистый остров. Камни раскалились, и черепахи, которые уползли далеко от воды, уже не могли к ней вернуться, потому что путь преграждали тела их собратьев.
Черепахи высыхали и поджаривались прямо на глазах.
— Откуда они? Зачем лезут на берег?! — в недоумении восклицала Элизабет.
Майкл только пожал плечами.
Весь день, пока солнце не село, дав наконец спасительную возможность передохнуть от жестокого жара, Стрэнджеры носили воду в пластиковых бутылках из-под минеральной воды и поливали самых ослабевших животных.
Черепахи вытягивали головы из-под панцирей, жадно ловя спасительные капли. Морщинистая их кожа казалась потрескавшейся от солнца.
Считается, что пресмыкающиеся не ведают эмоций… Но тут Стрэнджерам почудилось, что в мучениях бессловесных тварей есть что-то от страданий разумного существа, против воли запрограммированного на какую-то неотвратимо мученическую миссию: существа, которые, предчувствуя заведомую гибель, тем не менее не могли отклониться от намеченного курса. Будто что-то их гнало на эту верную смерть, и они не могли не подчиниться… Ползли и ползли!
Стрэнджеры смотрели на гибель черепах и понимали, что они, помогая, лишь продлевают агонию несчастных.
К ночи Майкл и Элизабет Стрэнджер совсем сбились с ног… А черепахи все прибывали… Маленький островок, на котором Стрэнджеры обычно проводили свои уик-энды, напоминал уже место съемок фильма-катастрофы.
* * *
Посреди ночи в одной из обшарпанных серых пятиэтажек поселка Октябрьский-27 зажегся свет.
Глава семьи ворочался, стонал во сне, и женщина, проснувшись, включила ночник.
Очевидно, у мужчины был жар… Тело его извивалось в судорогах, лицо потемнело и блестело от пота.
— Да что же это ? Горе ты мое луковое, что же это такое ты сотворил с собой? В озере, что ли, перекупался спьяну ? Застудился ?
В соответствии с обычной простонародной манерой, первое чувство жалости и сострадания в таких семьях всегда принимает форму ругани.