Черное солнце
Шрифт:
— Человеческое во мне умерло в тридцать восемь лет. Ничего не осталось.
— Значит, что во мне тоже не осталось.
— Лунный свет, — говорит он мне, обнимая за талию. — Ты была рождена от отца-человека. Ведьмак — это все еще человек. И даже если бы ты была полноценным вампиром, не казалась бы лучше, твердив, что хочешь стать человеком. К этому не стремятся. Желания и достижения целей, — вот это человечность, — он наклоняет голову, когда его взгляд скользит по мне. — А этого у тебя в избытке, моя дорогая.
Я качаю головой.
— Ты единственный меня понимаешь.
Я создана для тебя.
— Другие тоже, — говорит он. — Вульф, даже Аметист понимающая, если не разбалтывает секреты. Есть другие вампиры, недавно обращенные, такие же, как ты. Они приходят в это место. Ты познакомишься с ними. И будешь счастлива.
— Мне не нужны другие, — говорю я, касаясь пальцами его скулы. — Я хочу только тебя.
— Даже увидев, что я натворил? — его бровь приподнимается.
— Даже тогда. Ты видел, как я на мгновение превратилась в монстра, — говорю я ему, думая о моменте в ванной. — Я знаю, каково это — терять контроль. Знаю, как это стыдно.
Мгновение он наблюдает за мной, нахмурившись. Затем качает головой. Сильные руки обхватывают меня за талию, поднимают с кресла, он встает на ноги.
— Пойдем, хочу тебе кое-что показать, — говорит он, беря меня за руку. Его ладонь, прижатая к моей, вызывает трепетание по руке, прямо к сердцу.
Он выводит меня из сигарного зала через двери клуба, затем спускается еще на один лестничный пролет, ведущий на другой подземный уровень. Открывает дверь ключом, и мы заходим внутрь.
Это комната, где меня держали в заложниках, хотя сейчас она совершенно пуста, ни матраса, ни стульев. Странно возвращаться сюда, зная, что это было не так давно, но с тех пор многое изменилось. Я совсем другой человек…на самом деле наполовину человек.
Он ведет меня в заднюю часть помещения с длинными деревянными рейками от пола до потолка, за ними темнота, холодный ветерок пробирается сквозь узкие щели. Запах сильный, чего я раньше бы не заметила. Пахнет старой бумагой, серой и… мертвецами. Я даже не знаю, как описать этот запах, потому что это не гниющие мертвецы, а древние. Пыль и кости.
Желудок скручивает от беспокойства.
Он вынимает еще один ключ и открывает дверь в комнату. Здесь темно, только свет из другой комнаты проникает сквозь рейки, но поскольку мы оба хорошо видим в темноте, в этом нет необходимости.
Я вижу нагромождение старых сундуков, ящиков с драгоценностями, самоцветными камнями и бесценными сокровищами, стопки сложенной ткани или одежды, и…
Черепа.
Много-много черепов.
Человеческие черепа, полностью окружающие нас. Здесь, должно быть, их сотни.
— Что это за место? — шепчу я,
— Здесь я храню тех, кого убил, — просто говорит он.
Я не могу не ахнуть, оглядываясь вокруг.
— Это… все кого ты убил? Зачем?
Он издает цокающий звук сквозь зубы.
— Я вампир, Ленор. Мы так делаем. Должны были делать, пока не нашли другой способ. Это даже не половина.
— Нет, — говорю я, кладя руку ему на плечо. — Я имею в виду, зачем их хранить?
Он одаривает меня призрачной улыбкой.
— Потому что я тоже ищу человечность, — он указывает на черепа ключами. — Это позволяет вспомнить, кто я такой, и что сделал. Напоминает, что лучше никогда больше так не делать. Словно кандалы. Я убиваю, забираю черепа, потому что обязан помнить о том, что сделал. Мы все должны нести епитимью19.
Я обдумываю его слова. Он хранит черепа, чтобы они напоминали о его грехах.
— Не думала, что вампиры религиозны, — говорю я, думая о том, как священники используют кресты и святую воду, чтобы держать демонов на расстоянии.
— Вполне можем, — говорит он. — Когда-то я был одним из Божьих созданий, но больше нет. Он смотрит в другую сторону, когда дело касается меня, — выдыхает он, оглядываясь по сторонам. — Иногда я думаю, что, возможно, раньше был священником. У меня бывают проблески, как я нахожусь в церкви, молюсь, пребываю в покое. Помню нордические руны, вытатуированные на моей коже. Но вспышки быстро исчезают.
Я на мгновение закрываю глаза, задаваясь вопросом, смогу ли вызвать это его воспоминание. Когда он говорит о своем прошлом, я начинают видеть. Но сейчас вижу только черепа, даже с закрытыми глазами. Лучше их не закрывать.
Он поворачивается ко мне лицом, изучая в темноте.
— И что, теперь ты поменяла свое мнение?
— Ты пытаешься напугать меня, — я скрещиваю руки на груди. — Это не сработает. Я знаю, что в тебе есть тьма, но знаешь что? Во мне тоже, — я вспоминаю слова Атласа о том, что в моих жилах течет черная магия.
На его лбу появляется настороженное выражение.
— Я знаю об этом.
Потом он прокашливается.
— Пойдем. Я люблю курить, но вдыхание костяной пыли точно не по мне.
Он берет меня за локоть и выводит из комнаты с черепами, хранилища вещей, которые он накопил за свою очень долгую и сложную жизнь.
— Я подумал, тебе следует знать, что завтра у меня вечеринка, — говорит он, когда мы поднимаемся по лестнице.
— Снова?
— Я всегда устраиваю вечеринки, — спокойно говорит он. — Тебе нужно другое платье?
Я замираю на полушаге.
— Пожалуйста, скажи, что это не аукцион.
Он бросает на меня острый взгляд.
— В самом деле? Ты думаешь, я бы так поступил?