Черное солнце
Шрифт:
Я качаю головой, не желая быть дурой.
— Струсила? — спрашивает он.
Я бросаю на него неприязненный взгляд.
— Нет.
— Солон уже танцует с Шаде, — говорит он.
— Что? — я оглядываюсь вокруг и вижу Солона, вальсирующего с великолепной вампиршей с эбеновой кожей в красивом белом атласном платье. — Шаде, которая известная певица20? Это не она.
— Она называет себя Шаде, потому что поет в местном джаз-клубе, исполняя кавер-версии песен Шаде. Скоро споет,
Что ж, я не могу винить Солона за то, что он танцует с ней, тем более что они, кажется, увлечены разговором, легко скользя по танцполу. На них завораживающе смотреть, и мое сердце сжимается от ревности, восхищения и тоски. Он правда самое красивое существо на земле, его мужественность и грация сочетаются в завораживающем образе, который приковывает взгляд всех в комнате.
— Ну что, насмотрелась? — спрашивает Вульф ироничным тоном.
Я громко вздыхаю, и когда он снова протягивает мне руку, я беру ее.
— Предупреждаю, у меня нет никакого чувства ритма.
Он дерзко улыбается мне, хватая за руку и притягивая к себе.
— Насколько помню, мы вдвоем довольно легко нашли ритм.
Мне не нужно долго думать, чтобы понять, о чем он говорит.
— К твоему сведению, — говорю я ему, чувствуя, как горят щеки, когда он кладет руку мне на поясницу, — я почти ничего из этого не помню.
Еще одна ухмылка.
— Все в порядке. Я помню за нас обоих.
Я закатываю глаза, чувствуя себя униженной. Знаю, что на стадии «вожделения» я была не в себе (честно говоря, тогда я отчаянно нуждалась в прикосновениях Солона, и сейчас тоже), но, все равно помню, что это было сногсшибательно. У Вульфа есть навыки, и если однажды он воспользуется ими на Аметист — если он еще этого не сделал, — тогда ей крупно повезло.
Но, несмотря на то, какой бы ритм у нас с Вульфом ни был в спальне, он не переносится на танцпол. Я знаю, что он должен вести, а я должна идти назад, но продолжаю спотыкаться о собственные ноги и натыкаться на вампиров, поэтому за нами тянется шлейф из «извините» и «прошу прощения».
Кажется, проходит целая вечность, прежде чем песня заканчивается и все замирают. Я поднимаю глаза на Вульфа, чувствуя смущение, надеясь, что он больше не пригласит меня танцевать. Он не отпускает меня, так что это нехороший знак.
Затем звучит знакомая басовая партия и отрывистый барабанный бой, все еще напоминающий вальс, но более томный и чувственный по темпу, в сопровождении скрипучей гитары. Вульф снова начинает двигаться вместе со мной, как раз в тот момент, когда по ночному клубу разносится великолепный голос.
Это фальшивая Шаде поднимается на сцену, изящно обхватив микрофон руками, и поет песню настоящей Шаде «No Ordinary Love».
Черт возьми, она хороша.
— Что ты делаешь? — ледяной голос Солона прерывает нас.
Вульф крепче
— Танцую с Ленор. Пытаемся найти тот ритм, который у нас когда-то был.
Я застываю, глядя на Вульфа снизу вверх. Он жаждет умереть?
Солон практически ощетинивается, его лицо становится сердитым.
— Отпусти ее.
— Не думаю, что Ленор хочет, — говорит Вульф и, поворачиваясь ко мне, подмигивает. Что, черт возьми, он делает? Пытаешься заставить Солона ревновать?
И вот тогда до меня доходит. Так и есть. Он это делает из-за Аметист.
— Я прекрасно танцую с Вульфом, — цинично говорю я. — У нас хорошо получается.
Солон бросает на меня самый холодный взгляд.
— Ох, конечно. У тебя две левые ноги, — он протягивает руку и хватает меня за локоть, выдергивая из хватки Вульфа. — И какой бы ритм вы ни нашли, это было лишь потому, что ты представляла меня.
Я отрываю взгляд от горящего взгляда Солона и смотрю на Вульфа, приподняв бровь. Думаю, у нас получилось вызвать ревность.
— Возможно, — говорит Вульф, одаривая нас хищной улыбкой, затем поворачивается и уходит.
— Дилетант, — бормочет Солон себе под нос.
Затем он прижимает меня к себе за поясницу и берет мою руку в свою.
— Хочешь потанцевать? — хрипло говорит он, его взгляд все еще горит. — Я покажу тебе, каково это на самом деле — танцевать.
Я собираюсь напомнить Солону, что у меня две левые ноги, как вдруг мы скользим сквозь толпу. Мои ноги даже не двигаются сами по себе, как будто они делают это по инерции.
Смотрю на Солона, его глаза так близко к моим, что я вижу, как синева становится менее холодной, хотя его лоб нахмурен.
— Что ты делаешь? — шепчу я. — Это не я танцую.
— Это ты танцуешь, — говорит он, теперь с намеком на улыбку. — Ты прирожденная танцовщица.
— Нет, — говорю я ему, оглядываясь вокруг, пока он кружит меня по танцполу, другие вампиры наблюдают, расступаясь перед нами. — Ты что-то делаешь. Магия? Принуждение?
— Ни то, ни другое, — говорит он. — Это просто твоя реакция на меня. Вот и все.
Он говорит это так просто.
— Иногда просто нужно найти подходящего партнера, — говорит он, его взгляд останавливается на моих губах.
— Ну, конечно, — говорю я ему, и мы кружимся, как будто я танцевала всю свою жизнь, а он был рядом со мной. — Тебе следует почаще ревновать.
— Ревновать? — повторяет он, снова сверкая глазами, его хватка на моей спине крепка, он прижимает меня к себе так, что мы соединяемся бедрами. — А причем тут ревность?
— Тебе не понравилось, что Вульф прикасался ко мне, — замечаю я, наслаждаясь этим. — Еще больше не понравилось упоминание о том, что Вульф трахал меня.
Он издает низкое рычание, опуская брови так, что его глаза оказываются в тени.