Черное танго

Дефорж Режин

— Я последую твоему совету. А где Франсуа?

— Он уехал в Монтевидео.

— Надолго?

— До конца недели. Он поручил мне опекать тебя.

— Очень любезно с его стороны.

— Не относись к нему так. Пойдем пообедаем в модном ресторанчике «Одеон»: там можно повстречать артистов, журналистов, писателей. Затем мы зайдем в магазины «Харродз» и «Гат и Чавес»: там очень красивые платья.

В «Одеоне» Сару принимали как завсегдатая.

— Ваш столик, сеньора Тавернье.

— Спасибо, Марио.

За обедом

Леа восхищенно наблюдала, как Сара актерствовала: громко смеялась и разговаривала. «Законченная идиотка», — подумала Леа, с трудом сохраняя серьезный вид. Включаясь в игру, она тоже подала реплику:

— Ты заметила, какое платье было на сеньоре Перон?.. Очень элегантное. А платье новобрачной?.. Слишком много воланов, по-моему… И еще этот бант!.. Смешно, правда? В Париже такого не увидишь… Твоя шляпка очаровательна, а как тебе моя? Она от Жильбера Орселя. Миленькая, правда?..

— Тебе не кажется, что ты немного переигрываешь? — шепотом спросила Сара.

— Не думаю. Видишь, с каким восхищением на нас смотрят мужчины, а женщины хмурятся?.. С кем ты поздоровалась?

— С одной актрисой, Фанни Наварро, и с актером Нарсисо Ибаньес Мента.

— Как ты умудрилась с ними со всеми познакомиться?.. Не оборачивайся.

— Что случилось?

— Ты, кажется, говорила, что Даниэль и Амос в Кордове?

— Да.

— Они только что сели за столик у двери.

— Ты уверена?

— Более чем.

— Главное, сделай вид, что ты их не замечаешь. Нельзя обнаруживать, что мы знакомы. Если они здесь, значит, они хотят сообщить что-то новое. Что они делают?

— Просматривают меню… подзывают официанта… кажется, они делают заказ… Даниэль поднялся… спросил что-то у официанта… он направляется к туалету.

— Думаешь, они нас заметили?

— Мне кажется, да… Амос кивком указал в ту сторону, куда пошел Даниэль…

— Никуда не уходи, я иду туда.

Леа казалось, что время тянулось очень медленно. Даниэль вернулся, но где же Сара?

— Ну, наконец! Слишком долго тебя не было. Что приключилось?

Сара побледнела и осунулась. Тем не менее, она попыталась улыбнуться.

— Они вышли на след…

— Тех самых…

— Да. Надо предупредить Самюэля и Ури.

— Я могу тебе помочь?

— В данный момент нет. Возвращайся в отель. По магазинам мы пройдемся в другой раз.

— Я обещала Кармен Ортега зайти к ней на «Радио Бельграно».

— Не меняй своих планов. Ты должна туда пойти. Я позвоню тебе ближе к вечеру.

Публика вокруг Леа оглушительно аплодировала Уго дель Каррилю, исполнившему, как объявила Кармен, одетая в длинное платье из зеленого атласа, «Прощайте, пампасы». Ведущий рекламировал сигареты «Аризона», Кармен — Русское казино, затем прогремела румба в исполнении оркестра. Зал долго аплодировал. Кармен подошла к Леа.

— Привет, дорогая, пройдем в мою уборную, я переоденусь. Тебе понравилось?

—

Очень. Мне нравится Уго дель Карриль.

— Послезавтра будет Альберто Кастильо, еще один известнейший танцовщик. Присядь, я быстро. Помоги мне справиться с платьем.

Кармен переступила через платье и предстала перед Леа в короткой комбинации из розового шелка с черными кружевами. В таком наряде она была просто великолепна.

— Вчера вечером, когда ты ушла, генерал Веласко задал мне тысячу вопросов о тебе: как давно я тебя знаю, о чем мы разговаривали, и тому подобное… Я толком не знала, что ему отвечать. Надеюсь, что с тобой все в порядке и у тебя нет связей ни с коммунистами, ни со студентами.

— Со студентами?

— Да, среди них много антиперонистов. В Кордове прошли манифестации против Перона, и полиция арестовала многих студентов.

— Я здесь никого не знаю, кроме тебя и Виктории Окампо.

— То, что ты знакома со мной, не имеет значения: ко мне относятся как к посредственной артисточке. А вот что касается Виктории Окампо, здесь все сложнее: за ней и ее друзьями следят.

— Но почему?

— Виктория принадлежит к аргентинской аристократии. Как и большинство портеньо [16] , она — антиперонистка. Ты поняла, дорогая моя?

16

Портеньо — житель Буэнос-Айреса (исп.).

— Думаю, что да. Ну а кто ты?

Кармен пристально посмотрела на свою новую подругу и, помедлив, сказала:

— Дорогая… ты же знаешь, политика меня не слишком интересует. Так же, как и многие женщины, я ничего в ней не смыслю и просто не мешаю мужчинам ею заниматься. Судя по всему, их это очень забавляет. Разве во Франции иначе?

— Пожалуй, так же… Но во Франции у нас есть теперь право голоса.

— Красавица Эва поставила перед собой задачу, правда, пока еще не в Аргентине, «спасти женщин, указать им путь». Это надлежит сделать именно ей, «простой женщине из народа».

— Ты хочешь сказать, что Эва Перон — феминистка?

— Дорогая моя! Конечно же, нет. В любой женщине она видит потенциальную соперницу, но Эва почувствовала, — если только это она, а не Перон, — что в них заключена огромная сила, и пытается заставить ее служить Перону. Как она сама утверждает, она ведь не старая дева и не настолько некрасива, чтобы играть роль, навязанную английскими суфражистками: роль женщины, рассматривающей феминизм лишь как средство взять реванш, чье призвание состоит в том, чтобы быть посредственностью, предоставленной в распоряжение мужчины. По ее мнению, огромное большинство феминисток во всем мире — просто любопытный тип женщин. Я в какой-то мере разделяю это мнение. А что ты думаешь по этому поводу?