Черное воскресенье

Харрис Томас

Предводитель рейда, стоявший возле «лендровера», заорал в ответ хриплым пьяным голосом, тоже по-арабски:

— Куда подевалась Фатима? Если она тотчас же не спустится, мы уезжаем.

— Убирайтесь прочь, пьяные ублюдки, не то я сам вызову полицию!

— Алейкум-салам, сосед, ладно, ухожу, — откликнулся пьяный голос с улицы, и свет в окне погас.

Не прошло и двух минут, как «лендровер» с лежавшими в нем трупами скрылся в морских волнах. Две машины двинулись на юг по Рю Рамлет, а две другие свернули на Корнич-Рас-Бейрут и, проехав два квартала, снова повернули на север, на Рю Вердан.

Дом 18 по Рю Вердан охранялся

круглые сутки. Один часовой стоял в подъезде, второй, вооруженный пулеметом, нес караул на крыше дома напротив. Сейчас он лежал за своим пулеметом, причудливо изогнувшись, с перерезанным горлом. Охранник из подъезда лежал на улице, куда он вышел, чтобы посмотреть, что за пьянчуги горланят песни.

Наджир уснул, и Далиа, тихонько высвободившись из его объятий, пошла в ванную. Она долго стояла под душем, наслаждаясь жгучими струями. Наджир был неважным любовником. Далиа улыбалась, натираясь мылом. Она думала об американце и поэтому не услышала топота ног в коридоре.

Наджир приподнялся на постели, когда дверь квартиры с треском распахнулась. Его ослепил луч фонаря.

— Товарищ Наджир! — настойчиво позвал мужской голос.

— Aiwa.

Ударил пулемет, и из тела Наджира фонтаном хлынула кровь. Пули отшвырнули его к стене. Убийца сгреб все, что было на столе Наджира, в сумку, и тут комната сотряслась от взрыва, прозвучавшего где-то в другой части здания.

Голая девушка, стоявшая в дверях, казалось, оцепенела от ужаса. Убийца направил ствол пулемета на ее мокрую грудь, палец его на спусковом крючке напрягся. Грудь у нее была прекрасная. Дуло пулемета дрогнуло.

— Прикрой срам, арабская потаскуха, — сказал убийца и, пятясь, вышел из комнаты.

Взрыв двумя этажами ниже повалил стену квартиры Абу Али. Его самого и жену убило мгновенно. Кашляя от пыли, убийцы двинулись к лестнице, но тут из квартиры в конце коридора появился какой-то тощий человек в пижаме и попытался было взвести курок полуавтоматического карабина. Но не успел. Его прошило очередью, и пули вбили обрывки пижамы прямо в тело. По коридору полетели клочья ткани.

Теснясь в дверях, убийцы вывалились на улицу, вскочили в машины и с ревом помчались на юг, к морю. В этот миг завыла первая полицейская сирена.

Далиа быстро натянула халат Наджира, схватила сумочку и спустя несколько секунд уже была на улицу. Она смешалась с толпой людей, высыпавших из всех домов квартала. Девушка отчаянно старалась собраться с мыслями, когда вдруг почувствовала, как чья-то рука крепко сжимает ее предплечье.

Это был Мухаммед Фазиль. Пуля оставила на его щеке кровавую борозду. Он зажимал рану галстуком, обмотанным вокруг головы.

— Что с Наджиром? — спросил он.

— Мертв.

— Думаю, и Али тоже. Я как раз выезжал из-за угла, когда его окно вышибло взрывом. Я стрелял по ним из машины, но... Слушай меня внимательно. Наджир отдал приказ. Твое задание должно быть выполнено. Взрывчатка в целости и сохранности и прибудет в срок. Автоматы тоже — твой «шмайссер» и АК-47, в разобранном виде, в ящике с запчастями для велосипедов.

Далиа посмотрела на него красными от дыма глазами.

— Они за это заплатят, — сказала она. — И заплатят десятитысячекратно.

Фазиль отвез ее в Сабру, в надежное место, где она могла пересидеть день. Когда стемнело, он на своем дребезжащем «ситроене» доставил ее в аэропорт. Чужое платье было велико ей на два размера, но Далиа слишком измучилась, чтобы думать

об этом. В половине одиннадцатого вечера «Боинг-707» компании Пан-Ам уже ревел над Средиземным морем. Изнуренная Далиа погрузилась в сон раньше, чем огни арабского побережья по правому борту успели исчезнуть из виду.

Глава 2

Во время этих событий Майкл Лэндер занимался единственным делом, которое любил: он плыл на дирижабле фирмы Олдридж на высоте 800 футов над Ориндж Боул в Майами. Позади него в гондоле разместилась бригада с телевидения. Внизу, на переполненном стадионе, чемпионы мира «Дельфины Майами» вышибали дух из «Питтсбургских Металлургов».

Рев толпы почти заглушал треск рации над головой Лэндера. Зависнув над стадионом в жаркий день, он иногда испытывал ощущение, будто слышит запах толпы, а дирижабль, казалось, тянуло вверх горячим восходящим воздушным потоком, источаемым этими безмозглыми орущими телами. Было чувство, что поток этот грязный. Лэндер предпочитал полеты между городками. Тогда в дирижабле бывало чисто и спокойно.

Лэндер лишь изредка бросал взгляд вниз, на поле. В основном он следил за краем чаши стадиона и за воображаемой линией, которую провел от верхушки одного из флагштоков к горизонту. Это помогало держаться точно на высоте 800 футов.

Лэндер был превосходным летчиком и работал в очень трудной области воздухоплавания. Летать на дирижабле непросто. Почти нулевая «плавучесть» и огромная площадь поверхности — такой летательный аппарат окажется во власти ветров при неумелом управлении. Лэндер чувствовал ветер, как истый моряк, и обладал даром, каким обладают лишь лучшие воздухоплаватели — даром предвидения. Движения дирижабля цикличны, и Лэндер предсказывал их на два «хода» вперед, направляя громадного серого кита носом на ветер, подобно тому как рыба встает головой против течения, слегка опуская нос во время порывов и приподнимая в затишье. Тень от дирижабля накрывала половину поля. Когда в игре наступал перерыв, некоторые зрители смотрели вверх, а иные махали руками. Вид такой громады, подвешенной в прозрачном воздухе, завораживал их.

У Лэндера в мозгах был свой автопилот. Пока этот автопилот подсказывал, как удержать дирижабль на одном месте, Лэндер предавался размышлениям о Далии. О пушке на ее пояснице, о том, как приятно ощущать его ладонью. Об ее остреньких зубках. О вкусе меда и соли.

Он взглянул на часы. Далиа должна была вылететь из Бейрута домой час назад. Лэндер находил утешение лишь в двух предметах размышлений — Далии и воздухоплавании.

Его обезображенная шрамами левая рука мягко надавила на рычаг дросселя, потом он покрутил назад большое колесо набора высоты, расположенное рядом с креслом. Огромный воздушный корабль быстро пошел вверх. Лэндер заговорил в микрофон:

— Нора десять, ухожу от стадиона на круговой облет на высоте тысяча двести футов.

— Понятно, Нора десять, — бодро ответили с вышки в Майами.

Авиадиспетчеры и радиооператоры на башнях всегда любили болтать с пилотами дирижаблей и не лезли в карман за шуткой. Вообще у человека очень дружелюбное отношение к этой махине. Такое же, как, скажем, к медведю панде. Для миллионов американцев, видевших ее на спортивных состязаниях или ярмарках, дирижабль — это нечто громадное и доброе, медленно плывущий по небу приятель. Его почти всегда называют «слоном» или «китом». Никто ни разу не сказал про него «бомба».