Черное золото(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. т. XXIII)
Шрифт:
Вдруг кассир, неподвижно сидящий в кресле, резко поднялся и уставился в лицо старому англичанину. Тот спокойно улыбался, не опуская своего серого взгляда. Кассир коротко вскрикнул и схватился руками за голову.
— Проклятые! Вы отравили меня! Вы хотите забрать назад деньги…
— Успокойтесь, сэр. — В виде предосторожности англичанин встал за широким креслом. — Это просто сонный порошок! Вы проспите два дня… пока мы не подпишем договор… Чтобы не было лишних разговоров… Ваши деньги останутся при вас!
Кассир хотел броситься вперед, но
Комната опустела. В то же время в черном раструбе камина мелькнуло что-то белое и вымазанный в саже и пыли Жарков осторожно шагнул вперед.
Жарков сразу подошел к столу, на котором еще лежал драгоценный документ, так неосторожно оставленный ушедшими. Вот она — та бумажка, которая даст новые богатства Советской России! Он держит ее в руках! Он сейчас унесет ее. Но сначала нужно взглянуть… Ах!
Перед глазами белел совершенно пустой лист. Лист без всяких знаков и надписей. Жарков протер глаза — то же самое. Перевернул лист — и на оборотной стороне нет ничего. Значит, он ошибся — англичане ваяли чертеж с собой. На столе остался другой, обыкновенный лист.
Жарков присел на кресло и вдруг снова вскочил от новой страшной мысли. Они нарочно заманили его сюда, они видели его, сидящего в камине! Сейчас они, может быть, наблюдают за ним так же, как наблюдал убийца-кассир за умирающим Бабиным. Но у него есть оружие! Здесь, за пазухой! Жарков шевельнул рукой и почувствовал, как кровь отхлынула от его лица, а ноги сразу отяжелели — нагана не было! Он выронил его, пробираясь по темному подземелью!
Жарков бросился к камину и заглянул внутрь; последнее и самое худшее подозрение оправдывалось — вместо длинного отверстия прохода в глубине камина рассыпалась ровная и непроницаемая железная обшивка.
Влезая в комнату, он надавил какой-то рычаг, и потайная дверь закрылась, отрезав ему последний путь к спасению.
На следующее утро работы в шахтах не производились вовсе. Шахтеры спали дольше обычного и, поздно встав, принаряженные и веселые, собирались на единственной широкой улице поселка. У всех было какое-то особенное, праздничное настроение. Готовились к митингу, назначенному на 9 часов утра. Особенно много ждали от первого доклада — о состоянии шахт и о передаче их англичанам.
Но в одной кучке разговор принял уж чересчур оживленный вид. Вокруг двух подростков — Кима и Витьки — собралась целая толпа. Низенький Митька широко размахивал руками и убежденно агитировал собравшихся.
— Общее собрание должно высказаться против передачи шахт, хотя бы временно. В Москве поймут… Англичане готовят нам что-то скверное! Посмотрите…
— Да что скверное-то? Что плохой участок у нас берут? — недоумевали кругом.
— Жаркова знаешь? Спроси у него! Он был вчера у директора. Тот ему не поверил — ну, да время покажет, подпишем условие — поздно будет пятиться. Эх, закручивают нас буржуи вокруг пальца, а мы и не замечаем!
Старый шахтер, стоящий против Митьки, отошел, нерешительно почесываясь. Он чувствовал, что парень говорит дело, но имел на этот счет свои мысли.
— Нет! Пора развязаться с окаянным участком. Хорошо еще, что нашлись желающие! Каждую неделю по несчастью. Довольно! Вот если бы участок действительно давал прибыль… — почти все остальные были согласны со старым шахтером…
Огромный митинговый зал уже к половине девятого был набит народом. Стояли между скамьями, в проходах, сзади. Ровно в девять на сцене, под наклонными, яркими портретами вождей, появились ораторы — товарищ Мартьянов, представительница Женотдела, представители шахткомов и охраны труда.
Среди напряженной тишины слово взял Мартьянов.
— Товарищи, сегодня у нас решающий день. Завтра в Москве состоится последнее совещание по поводу передачи участка. Мы должны высказать по этому поводу наше мнение и отправить телеграмму в СТО.
Участок наш плохой, при всех усилиях дает только 50 % нормы. Две шахты не работают совсем, новых запасов не предвидится. Правда, новых разведок не делали, но еще при старых частных владельцах все жилы были известны. Вот факты, товарищи. Прошу высказываться!
На сцену поднялся седой сгорбленный шахтер-откатчик. Он долго говорил о том, как тяжело работать, как плох уголь. Он работает здесь тридцать лет и никогда не слышал о том, что поблизости есть лучшие породы. Он считает, что участок нужно сдать. Старик спустился с эстрады, уступая место другому рабочему.
Второй высказался в том же духе. Третий тоже. А когда четвертый договаривал последние слова, толпа сзади заколыхалась, пропуская кого-то вперед. Это был Жарков. Грязный, в изорванной одежде, он медленно взобрался к председательскому столу.
— Товарищи, участок сдавать нельзя! Здесь есть богатая, никому не известная залежь. Вчера я видел ее чертеж. Англичане хотят обмануть нас. Кассир…
Жаркова прервал директор.
— Товарищ Жарков, чем вы можете подтвердить свои слова? Здесь происходит окончательное решение очень важного вопроса. Вы понимаете, что мы не можем поверить вам на слово. Какие доказательства…
Жарков протянул вперед свои окровавленные руки.
— У меня нет письменных доказательств. Я сам только что из дома англичан. Попал в ловушку, еле успел удрать.
Кассир продал англичанам план новой копи, товарищи! Вы меня знаете, я не стану врать. Я говорю вам — не отдавайте в концессию этот участок.
В зрительном зале как будто взорвалась бомба. Несколько тысяч человек повскакало с мест, убежденно доказывая друг другу и наполняя криком весь зал, — столько трудов! — негодный уголь! — англичане могут обидеться! — но Жарков? — Жарков сошел с ума! — неправда, Жарков честный партийный работник!
Председатель долго не мог призвать к порядку разбушевавшуюся толпу.