Черное золото
Шрифт:
– Слушаю вас.
– А как же быть со сроками проводки тральщика в Пехлеви?
– Сроки еще не согласованы с Тегераном, – отрезал контр-адмирал Ставрогин.
Когда экипаж расходился по местам несения вахтенной службы, Полундра подошел к Истомину, пробурчал вопросительно:
– Слышь, Тимофей, чудит старик? Странная, как я погляжу, личность. Сначала – гроза, потом – банкет…
– Не хотел тебе говорить прежде времени, – ответил капитан третьего ранга. – Держись от него подальше. Эта сволочь еще покажет себя.
Трофим Иванович
Солнце, отражавшееся в белой кафельной плитке, заставило генерала поморщиться. Вот ведь до чего дошло, он всерьез опасался идти в эту уборную, чтобы не встречаться с полковником! Трофим Иванович всерьез подумывал, не подняться ли этажом выше, но в последний миг решил, что появление его, такого высокого начальника, не на своем этаже вызовет лишние вопросы.
Но Подоляк – едва Трофим Иванович вышел в коридор – вырос словно из-под земли.
– Привет, Трофим, – улыбнулся Подоляк. – Смотри! – Он сунул генералу газету, свернутую в трубку. – Может, тебе будет интересно? – торопливо добавил полковник и, не закончив мысль, шмыгнул в дверь туалета.
Трофим Иванович, застигнутый врасплох, стоял и хлопал глазами. Прошла минута, две. Генерал сделал над собой усилие и двинулся по коридору, пол которого был устлан ковровой дорожкой. Шел, как во сне.
И лишь оказавшись в кабинете, быстро развернул газету, с жадностью накинулся на нее.
Вот ради чего сунул ему газету Подоляк. Новость была опубликована на первой странице, в углу, там, где колонка новостей. Трофим Иванович не мог оторвать взгляд от текста, напечатанного мелким шрифтом:
«Заместитель военного прокурора Юрий Воробышев заявляет, что виновные в экономическом преступлении должны быть наказаны.
Наш собственный корреспондент передает, что заместитель военного прокурора Юрий Воробышев на своей пресс-конференции снова затронул тему продажи в середине девяностых годов ракетного крейсера «Родина» третьей стране по невероятно низкой цене. Крейсер «Родина», якобы списанный по негодности, был продан Тайваню за двести пятьдесят тысяч долларов. Между тем его реальная цена составляет как минимум два с половиной миллиона долларов. Реальная цена корабля была занижена более чем в тысячу раз. Ракетный крейсер «Родина» введен в эксплуатацию тайваньской стороной спустя всего месяц после оформления договора купли-продажи».
Это был конец! Генерал Сивоконь не смог дальше читать, строки расплылись перед глазами. Дрожавшей рукой Трофим Иванович полез в карман кителя и вынул круглую баночку. По боку баночки шла надпись: «Валидол». Положив под язык таблетку, Трофим Иванович вздохнул…
Вот ведь как Подоляк добил его. И держал в руках генерал Сивоконь солидную «Красную звезду», а не бульварную газетенку, о которой в прошлый раз говорил полковник.
Дрожавшей рукой Трофим Иванович сорвал трубку телефонного аппарата.
– Гриша, что ты хочешь? – срывающимся голосом спросил Трофим Иванович. – У меня ничего нет. Зачем мне эта газета?
– Не понял, – обычным, даже веселым голосом ответил полковник Подоляк. – Там на третьей странице смотрел? Там большая статья о некоем сержанте Сивоконе, который во время войны подорвал десять танков противника. Великая Отечественная война, Украина. Очнись! Я подумал, не твой ли дед, Трофим.
Генерал Сивоконь сдержанно извинился.
– Извини, Гриша, чего в конце дня не бывает, – сказал он и опустил трубку.
Затем сунул в рот еще таблетку валидола и откинулся на спинку кресла. Вытянул правую руку, посмотрел на ладонь. Пальцы ощутимо подрагивали, левая половина тела немела.
После «разбора полетов» адмирал и иранец сели в катер. Катер отвалил от борта и скрылся за речной излучиной. Судно на воздушной подушке ушло еще раньше.
Тральщик «Память мучеников джихада» не мог продолжать путь без господина Хошейни. Выходило, нужно было ждать возвращения иранца. Делать было совершенно нечего. Сергей Павлов и экипаж тральщика полдня провели на палубе.
Павлов сидел в теньке и всматривался в воду, будто надеясь там что-то разглядеть. Да и, собственно говоря, смотреть-то было особенно не на что. Широкая гладь Волги, полоска берега и голубое небо без единого облачка над головой.
– Что, скучаем, старлей? – подошел к нему Истомин.
– Да вот, присел подремать, – в тон ему отозвался Полундра.
Истомин опустился рядом.
– Уфф, жара. Кваску не хочешь холодненького? – протянул он Сергею запотевшую пластиковую бутылку.
– С удовольствием, – оживился Полундра. Обхватив бутылку своей здоровенной ручищей, он сделал всего три глотка, которые, однако, изрядно уменьшили содержимое. – Благодать, – произнес он, с сожалением оторвавшись от горлышка. – А ты, Тимофей, откуда квас взял?
– У меня в каюте холодильник, – подмигнул Истомин.
– Эх, сейчас бы пивка ледяного да с воблой вашей, астраханской.
– Ничего, скоро тебе и пиво, и вобла, и икорка будет, – ухмыльнувшись, загадочно произнес Истомин.
– О чем это ты, капитан? – взглянул на него Сергей.
– Увидишь.
После обеда Истомин, выйдя на палубу, потянулся, прокашлялся и во весь голос объявил:
– В связи с хорошо выполненной работой и прекрасной погодой разрешаю экипажу тральщика купание с корабля! – Он хитро взглянул на экипаж, изнуренный жарой, и продолжил: – Дальше километра не заплывать, русалок не ловить. А ну, все в воду, кто плавать умеет!
– Урра! – прогремело на борту. – Отлично! Раздевайся!
Матросы вмиг сбросили одежду, вся палуба покрылась полотенцами, словно пляж. Сергей тоже разделся и несколько раз окунулся, ныряя с носа и кормы, каждый раз с наслаждением чувствуя, как зеленая речная вода холодит разгоряченное тело.
– Эх! – покрякивал он, выплывая на поверхность и отфыркиваясь. – Благодать!
– Это точно, – подтвердил вынырнувший рядом какой-то матрос. – Я сам на реке всю жизнь провел, но такой, как Волга, еще не видел, – словоохотливо рассказывал паренек, держась рядом.