Чёрному, с любовью

Андрижески Дж. С.

Однако я проспала всего несколько часов.

Когда я проснулась, Блэк лежал рядом со мной на спине, голый.

Ему что-то снилось.

По нашему обыкновению он открыл шторы в комнате. По той же причине я видела его почти как при дневном свете. Линии и изгибы его тела казались синими и черными, купались в свете почти полной луны, сиявшей по ту сторону стекла, но я могла различить каждое очертание, каждую жилу, каждую мышцу.

Он набрал немного того веса, что мы оба сбросили в Таиланде.

Конечно, будучи верным самому

себе, Блэк набрал в основном мышечную массу. Его грудь выглядела намного шире, чем в последний раз в бунгало, хотя он всё ещё не был таким крупным, каким я помнила его в момент нашей первой встречи.

Последние несколько лет оказались для него тяжёлыми.

Я знала, что всё это началось примерно тогда, когда он встретил меня.

Он дышал медленно, тяжело, его лицо напряглось. На моих глазах он издал тихий звук, нахмурил лоб, и его живой свет внезапно обвился вокруг меня, резко вспыхнув почти физическими цветными искрами, пока я смотрела на него глазами и светом. Я видела те тёмные, похожие на пламя цвета, извивавшиеся в структурах под его ногами.

Я чувствовала, как его свет хочет сильнее соединиться с моим.

Его пальцы на моих глазах хватали воздух, руки распластались по бокам, и что-то в выражении его лица вызвало прилив боли — такой сильный, какой я не позволяла себе ощутить уже неделями. Когда я посмотрела на него ещё несколько минут, эта боль сделалась такой интенсивной, что я заскрежетала зубами. Скользнув под покрывало, которым он меня накрыл, я подвинулась поближе к нему, крепче закуталась в пушистое белое одеяло и уселась рядом, глядя на него.

От него у меня всё ещё перехватывало дыхание.

Как же он охерительно красив.

Я честно могла сказать, что никогда в жизни не видела такого красивого мужчины, пока не встретила его.

Он казался мне почти нереальным, особенно сейчас, когда он спал вот так, или я не могла видеть его через его глаза, не могла слышать его в его голосе.

Теперь, когда он являлся привлекательной оболочкой, лишённой собственного присутствия, для меня всё воспринималось противоположным образом. Словно его присутствие каким-то образом затмевало его физическое тело и делало внешность менее важной.

Его внешность становилась бонусом к тому, чем он являлся на самом деле.

Я начала гладить его кожу — поначалу легонько.

Я водила пальцами по мышцам, ласкала его очертания, изучая его бока, ребра, руки, бедра, лодыжки. Я смотрела, как его свет и кожа реагирует на мои прикосновения, возбуждалась при виде того, как это проскальзывает в его сон, одновременно успокаивая и заставляя его мышцы напрягаться под моими ладонями. Я видела, как он тяжело сглатывает, как лицо принимает напряжённое выражение. Я едва начала, а он уже ёрзал под моими ладонями, слегка подёргивался, приподнимался навстречу моим пальцам.

Когда я не остановилась, его кожа сделалась горячей.

Чем дольше я касалась его, тем горячее он становился, и вот я уже слегка вспотела просто от того, что находилась так близко к нему. Боль выплеснулась из него облаком, заставив меня на мгновение вцепиться в него. Моя голова почти закружилась. Я сильнее открыла свой свет, и он издал низкий стон.

Он всё ещё не открывал глаза.

Я не ощутила пробуждения, но после этого было такое чувство, будто под его кожей разгорелось настоящее пекло.

Когда через несколько минут я скользнула ближе, позволив одеялу упасть, перекинула ногу через его талию и оседлала его, Блэк резко дёрнулся.

Он наполовину сел, рефлекторно схватив меня за бедра.

Он открыл глаза, задышал тяжело и увидел, что я сижу голая, а белое покрывало свалилось на мои бедра и спину. Несколько секунд он смотрел на меня в лунном свете, пока его грудь поднималась и опадала медленными тяжёлыми вдохами.

Затем он издал низкий стон.

Он дёрнул меня выше по своим ногам так, что я почти уселась на его член, который был уже таким твёрдым, что я слегка всхлипнула и прижалась к нему.

Затем я посмотрела ему в лицо, стиснув его волосы в ладони.

— Знаю, — прошептала я. — Я опять домогаюсь тебя во сне. Нехорошо-то как.

Его пальцы резко сжались на моих бёдрах.

Он закрыл глаза на несколько секунд. Я видела, как он стиснул челюсти, как напряглись мышцы его рук, отчего все жилы выделились, заставив меня залюбоваться.

— Трахни меня, — сказал он.

Его голос звучал более низко, гортанно в той манере, которая всё ещё сводила меня с ума, даже после всего того времени в Таиланде. Если уж на то пошло, то теперь это ещё сильнее влияло на меня, воздействуя на ту часть меня, что связана с ним.

Блэк говорил, что желание ничуть не ослабнет, когда мы будем вот так вместе.

Я чувствовала, насколько это правдиво.

Почему-то меня это не успокоило. Если уж на то пошло, это вызывало у меня…

Ну, не совсем нервозность. Нервозность — не то слово.

Это почти пугало меня. Я чувствовала Блэка как второй пульс, вторую пару лёгких, вторую кожу. Я чувствовала ту тьму под его ногами, я видела те же звезды — и он прав. Теперь это ощущалось как я сама.

Или не я — но как нечто принадлежащее мне.

Теперь это ощущалось моим.

Наверное, я бы заметила это ранее, но я избегала чувствовать что-либо с тех самых пор, как он впервые сказал мне про Ника. Я не осознавала, насколько сильно я закрылась не только от него, но и от всех. Я закрылась от Энджел, а она наверняка нуждалась во мне. Она не стала бы просить, когда я сама с трудом справлялась, но она нуждалась в том, чтобы я прошла через это с ней.

Ей даже не довелось искать Ника в Европе, как мне. Она не могла сказать себе, что сделала всё в её силах, чтобы найти его.