Черные боги, красные сны
Шрифт:
Она поднялась на ноги, оставив умершую дриаду лежать на мху — лучшего места для вечного сна не придумаешь. Глядя на талисман, она заметила, что внутреннее сияние приняло форму маленькой клинообразной стрелки и указывало куда-то вперед и направо. Она вспомнила слова Ирзлы о том, что талисман укажет ей дорогу. Джирел повернула талисман немного влево. Действительно, дрожащее сияние сместилось внутри кристалла, сохранив прежнее направление,— талисман всегда указывал туда, где находится Джаризма. Она бросила последний взгляд на мертвую дриаду и двинулась по тропинке; крохотный волшебный талисман покалывал ей руку. Дорогой она вспоминала встречу с Джаризмой. Глубокая безотчетная ненависть,
Так шла она в задумчивости по извивавшейся между деревьями тропинке. Неожиданно лес кончился, и перед ней оказался просторный луг, переливавшийся зеленью в свете безоблачного сиреневого дня. Вдали за лугом на фоне неба выделялась ослепительно белая башня с высоким шпилем, именно туда и показывала светящаяся стрелочка волшебного талисмана.
Ей показалось, будто откуда-то издалека ветер снова донес эхо все той же песни, от монотонности которой у нее засвербило в ушах. Она облегченно вздохнула, когда ветер наконец стих и назойливая мелодия оставила ее в покое.
Вдали едва просматривались пурпурные горы, похожие на облака, сгрудившиеся на горизонте, и было видно, что повсюду рощицы чередовались с лугами. Она ускорила шаг, поскольку не сомневалась, что белая крепость и есть дом волшебницы Джаризмы, а значит, там она найдет Жирода. Должно быть, она шла гораздо быстрее, чем ей казалось, ибо сверкающий шпиль башни уже через несколько минут каким-то чудесным образом оказался совсем близко.
Вот уже показались сводчатые ворота, светившиеся голубовато-сиреневым светом. Верх башни был украшен зубцами, среди которых она разглядела какие-то разноцветные пятна, будто там буйно разрослись диковинные цветы, красиво оттенявшиеся белоснежными стенами башни. Музыка зазвучала громче, значит, источник ее был совсем рядом. Чем ближе подходила Джирел к башне, тем сильней билось ее сердце. Она с тревогой думала о том, какая же она, эта волшебница Джаризма, и через какие опасности ей предстоит пройти, чтобы сдержать свою клятву. И вот она стоит прямо перед башней. Джирел осторожно заглянула в окошечко неподалеку от арки, но ничего, кроме густого сиреневого тумана, не увидела. Джирел положила руку на кинжал, глубоко вдохнула и храбро шагнула под арку. Через мгновение нош ее оторвались от земли, и она увидела, что сиреневый туман накрыл всю крепость и под ногами у нее раскрылась бездна. Пустота поглотила ее, и реальность прекратила свое существование.
Она падала сквозь облака сиреневой пустоты, и невозможно было определить, падает ли она вверх или вниз, влево или вправо. Все исчезло в сиреневой бесконечности. Голова ее шла кругом, и казалось, этот полет длится бесконечно долго... но вдруг в один миг головокружительная пустота куда-то исчезла, и Джирел с изумлением поняла, что стоит на самом верху башни Джаризмы.
Джирел узнала башню по зубцам, кольцом опоясавшим ее, среди них росли странные цветы. В центре покрытой мраморными плитами площадки на разбросанных меховых шкурах стоял низкий диван с мягкой ярко-желтой обивкой. На диване бок о бок сидели двое. Один из них, в черном платье и с мрачным лицом, и был Жирод. Не говоря ни слова, он с тревогой уставился на Джирел своими маленькими тусклыми глазками.
Джирел едва удостоила его взгляда, словно не замечая его присутствия,— теперь ей было не до него. Она сразу
— Итак,— медленно проговорила она своим низким, густым голосом,— ты во второй раз ослушалась меня.
Жирод резко повернулся и многозначительно посмотрел на бесстрастное лицо волшебницы, но та не ответила на его взгляд. Тогда он украдкой взглянул на Джирел, и в его глазах она тоже прочла затаенную тревогу и испуганное восхищение. Такой клубок противоречивых чувств слегка озадачил Джирел, которая во всем любила ясность и терпеть не могла загадок.
— Называй это, как тебе нравится,— ответила Джирел, прерывисто дыша.— Только отдай мне этого труса, этого торговца колдовским зельем, который прячется у тебя за спиной, и поскорей спусти меня вниз со своей чертовой башни. Я пришла сюда, чтобы убить твоего любимчика: этот колдун, этот мошенник, который сейчас и глаз не смеет поднять, предал меня в моей же стране.
Ее требование прозвучало, как удар гонга. Наступила гнетущая тишина. На губах Джаризмы играла коварная, надменная улыбка, заметив которую Джирел так и вскипела от желания влепить ей пощечину и стереть отвратительную ухмылку с ее холеного лица.
— Ну-ну, не горячись, храбрая воительница! Неужели ты и в самом деле воображаешь, будто у Джаризмы нет дел поважней, чем эти твои земные дрязги?
— Мне наплевать на твои дела, Джаризма,— презрительно ответила Джирел,— мне нужен только этот грязный колдун, я поклялась убить его — и убью!
Джирел почувствовала, что спокойная улыбка Джаризмы начинает выводить ее из себя.
— Так значит, ты, Джирел, пришла предъявлять мне свои требования? — спросила она голосом мягким и насмешливым.— Только круглый дурак или сумасшедший может решиться оскорбить меня, женщина, и то лишь раз. Я никогда ни у кого не была на побегушках и не понимаю языка приказов. Заруби это себе на носу.
— Ну хорошо, во что же ты оцениваешь своего трусливого пса? — На губах Джирел играла тонкая усмешка.
Услышав такое оскорбление, Жирод приподнялся было с дивана; его и без того угрюмое лицо стало мрачнее тучи, глаза засверкали гневом. Джаризма небрежно толкнула его локтем, и он снова уселся на диван.
— Сиди и молчи. Это дело касается только твоей... подружки,— она презрительно кивнула на Джирел,— и меня. Не думаю, храбрый вояка,— она постаралась, чтобы ее слова прозвучали как можно более оскорбительно,— что ты способна предложить цену, которая будет мне интересна.
— О том, что тебе интересно, догадаться не так уж и трудно.— Джирел бросила презрительный взгляд на Жирода, который продолжал сидеть на месте лишь потому, что его вновь удержала властная рука волшебницы.
Бархатистая кожа на щеках Джаризмы покрылась румянцем.
— Не испытывай моего терпения, дитя человеческого племени, не думай, будто оно бесконечно,— резко сказала она.
— Ой, как страшно,— отозвалась Джирел, смело глядя ей в глаза.
Какое-то время волшебница испытующе смотрела на нее своими пурпурными очами. Затем она вновь заговорила, и сквозь холод презрения уже нельзя было не услышать ноток восхищения, которое она помимо воли испытывала к своей противнице.
— Да, наверное, тебе не страшно. Ты не боишься меня, но знай, меня не боятся только дураки. Или дуры. А я, Джирел из Джори, дураков не люблю.