Чёрные бушлаты. Диверсант из будущего
Шрифт:
Радиограмма
Филину
Носитель располагает только частью информации. Полностью может указать места закладок только при работе на уже имеющейся у нас карте. Данные на ней специально закодированы. Носитель визуально помнит расположение знаков и не может описать это иным образом.
«Воздух!»
Начальнику разведотдела … армии полковнику Колыванову А.А.
Под вашу личную ответственность, приказываю в кратчайший срок и любой ценой срочно организовать
Радиограмма
Дрозду
Встречайте самолет.
Глава 34
Начальнику … отдела … подполковнику Шергину В.А.
Приказываю Вам прибыть лично с докладом по известной теме.
— Разрешите войти?
— Входите, подполковник. Почему задержались?
— Виноват, товарищ комиссар. Метеоусловия. Пришлось садиться в ста километрах, на запасном аэродроме. Москва не принимала.
— Ладно, об этом после. Что можете доложить по существу дела?
— Вы имеете в виду всю операцию «Снег»?
— Нет. Меня интересует личность одного конкретного человека. А именно, Манзырева. Я хочу знать все, что вы успели о нем выяснить.
— Ну, из личного дела…
— Личное дело его мне без надобности. Я его получше тебя изучил. Было время. Меня интересует то, чего в этом деле не написано. То, что человек своими глазами увидеть мог. То, что ты и твои ребята на месте установили. Меня не архивное дело интересует, а живой человек. Я понять хочу, кто из нас и на каком этапе лопухнулся.
— Так ведь нет никаких ошибок особенных, товарищ комиссар. Во всяком случае, с нашей стороны. Операция по плану идет. «Рыжий» на месте, информацию своевременно передает.
— Василий Андреевич, мы с тобой, сколько лет знакомы?
— Да уж лет восемь, товарищ комиссар.
— Так что ж ты меня за дурака-то держишь? Мы с тобой сейчас не на партсобрании, и ты не докладчик, чтобы меня в победе коммунизма убеждать. Ты к этому делу ближе стоял, чем я. Ты с людьми говорил, первичные материалы видел. Вот я и хочу знать, что из того, что ты видел и понял, ты в официальном рапорте не написал.
— Тут, товарищ комиссар, двумя словами не обойдешься.
— А я тебя и не тороплю. У нас с тобой четверо с кнутами покуда за спиной и не стоят.
— Здесь, товарищ комиссар, такая картина получается. Если коротко сказать, то мне вообще не понятно, кто у нас операцией «Снег» руководил. До того момента, покуда Ланге не дернул Манзырева к себе на встречу, все еще можно было объяснить и понять. А вот после этой встречи все двинулось как-то боком. Ну, то, что не сумели его сразу ликвидировать, это я еще объяснить могу, а вот дальше совсем чертовщина начинается. Дневник мы его прочитали. Не сразу, конечно. Он без карты полностью не читается. И по прочтении его картина вырисовывается совсем уже жуткая. Этот беглый зек, этот «дядя Саша», в немецком тылу вытворял, что хотел. Крайцхагеля помните?
— Ну, еще бы. Конечно, помню.
— Так вот это он его уконтрапупил.
— В смысле?
— А то, что он его убил, а вовсе не наши, как это докладывали. Там все в деталях описано. Человек, который на месте не был, никогда бы этого и не узнал. Да и все его документы оказались у Манзырева.
— Ну, про документы я и без тебя помню. Это как раз и одна из причин, почему я тебя сейчас и дернул на доклад.
— И помимо этого интересных вещей много. В сводке было сообщение о взрыве немецкого армейского артсклада, помните?
— Может и было, что их все помнить обязан, что ли?
— Так вот, товарищ комиссар, как выясняется, склад этот — тоже дело рук Манзырева.
— Ну и что?
— А то, что, как и убийство Крайцхагеля, так и склад этот уже проходили по нашим сводкам, как результат деятельности наших разведгрупп. Я дальше копнул и выяснил, что подрыв станции в том городе, где Ланге квартирует, это тоже Манзырев постарался. Стал я анализировать послание, которое радистка написала.
— И что же?
— А то, товарищ комиссар, что все остальные ее донесения от этого послания отличаются резко. Такое впечатление, что писала она под диктовку.
— А сама она что говорит?
— Говорит, писала самостоятельно. А по стилю изложения — один в один с Манзыревским дневником. Эксперт-графолог смотрел — выводы те же. Один человек все написал. Я тогда внимательнейшим образом все это послание по полочкам разложил. И неожиданный результат получился.
— И какой же результат?
— А такой, товарищ комиссар, что основной его целью было вытащить из немецкого тыла эту самую радистку.
— Это с чего ты вдруг взял?
— А то, что с собой Манзырев взял только одну из папок Крайцхагеля. Остальные он частью оставил у радистки, а частью в тайнике. Причем тайник этот был сделан километрах в пятидесяти от места, где они встретились. Тут я уже совсем что-то понимать перестал. Получается, что он эту встречу заранее спланировал? Так это уже что-то совсем невероятное выходит. Немцами-то он ведь руководить не мог? И не мог он знать, когда они на разведгруппу навалятся. Это уже совсем какой-то мистикой попахивает.
— Это все несуразности? Или ты еще что-то откопать успел?
— Успел, товарищ комиссар. Подготовка у него, что боевая, что оперативная — на должной высоте. Да даже и нашим спецам у него поучиться было бы не грех. Я девчонку эту, радистку, сам расспрашивал. Так она такое рассказывала, диву даешься. Как он двигается, как стреляет, как по лесу ходит. Он и ее тоже натаскивать начал. Так методика эта для нас совсем не известна. Я со специалистами консультировался. Да и сам тоже не лопух, видел кой-чего. В общем, стиль похожий. Но вот как он все это подает, так тут ни мы, ни немцы рядом не сидели. Быстрее все схватывается. Даже девчонка эта, и та по-другому думать начала. Я с ее командиром разговаривал. Так он говорит, что она совсем другим человеком стала. Это за неделю-то совместного с «дядей Сашей» общения?! Это как так надо человеку мозги прочистить, чтобы он даже и думать по-другому стал? Я так не умею, да и другие наши преподаватели, думаю, тоже не могут. И вот какой из всего этого получается интересный вывод.
— Какой же?
— А то, что имели мы дело вовсе даже и не с зеком. А с оперативником высочайшего класса. Да вдобавок еще и боевая подготовка была у него на соответствующем уровне.
— А это откуда известно?
— Мы проанализировали дневник Манзырева, показания Барсовой и ряд перехваченных сообщений противника. Во всех ситуациях, описанных в дневнике, немцы указывают, что имела место хорошо подготовленная группа противника. Это касается тех случаев, когда мы сумели получить подтверждение этим действиям из немецких источников. Достаточно ценными оказались также показания лейтенанта Кольцова.