Черные дни в Авиньоне
Шрифт:
Позади раздались возгласы досады и разочарования, но они стихли, стоило заговорить Рене.
— На наше счастье, в Авиньоне еще остались менее стеснительные красотки. Женщины, что мотыльки: слетаются, как на огонь, на звуки веселья и звон кружек! Идёмте пировать, друзья!
Кто-то из компании, успевший слегка протрезветь, возразил, что все трактиры закрыты, а на улице пировать слишком холодно. Кроули не вмешивался в разговор, с любопытством ожидая, какое решение примет вожак. Уж этот малый едва ли выберет возвращение по домам! И точно: Рене, поколебавшись немного, счастливо улыбнулся и громко сообщил:
— Костры! Много костров! Смотрите,
— Серпенто, — услужливо подсказал демон.
— Точно! Наконец-то я вспомнил ваше имя! Сударь Серпенто, говорят, Его Святейшество нынче постится, значит, ему ни к чему те яства, которыми он нас потчевал. Могли бы вы раздобыть их?
— Нет ничего проще. Готовьте столы, за угощением дело не станет.
«Откладываете похоть ради чревоугодия? Не возражаю!» — добавил он про себя.
Улицу Кожевенников «черная смерть» опустошила одной из первых: помогли едкие вещества, в которых вымачиваются кожи, густой смрад и постоянная сырость. Сначала подмастерья начали быстрее обычного выкашливать собственные легкие, а вскоре пришла очередь и мастеров. Первых умерших отпевали и хоронили как полагается, но вскоре госпожа Чума отменила все церемонии. Последнего покойника на опустевшей улице мародеры просто облили оставшимся в чане дубильным раствором, чтобы перебить запах, и вынесли из дома все, что приглянулось.
— Вонь лучше любых указателей, — усмехнулся Рене. — На наше счастье, здесь хватает и чистых домов. Тащите все, что способно гореть или держать на себе блюда, кубки и задницы!
В последнем свете короткого зимнего дня Кроули с поистине демонической отчетливостью увидел: каменный тоннель улицы; клубится, сгущаясь, тьма, и смутные призраки ныряют в разверстые чрева мертвых домов, чтобы мгновение спустя выволочь оттуда, точно требуху, стол, стул или скамью. Отчего-то совсем не слышно треска дерева или грохота досок по камням… Ватной, душной тишиной набита бывшая улица Кожевников.
Я опоздал, понял демон. Эти люди уже обрели собственный ад.
— Дорогой Серпенто, где же обещанное?
И тут же вместе с вопросом и живым человеческим голосом вернулись, лавиной рухнули на рыжую голову звуки и краски: смех, треск десятка огромных костров, алые и багровые сполохи на желтых стенах, синие, лиловые, зеленые плащи, блеск золота, сияние драгоценных камней в перстнях и на одежде.
Еще толком не придя в себя, Кроули щелкнул пальцами. Запоздало напрягся, готовясь к всеобщему изумлению, испугу, потоку вопросов…
— Вот это ловко! — Рене как ни в чем не бывало потянулся к ближайшему серебряному кувшину, в котором маслянисто поблескивало вино. — Не удивительно, что вас приблизил к себе папа. Друзья! Первый кубок — во здравие господина Серпенто, короля ловкачей!
Три длинных стола составили между собой, и на всех хватило блюд с мягким хлебом и горячим, истекающим соком мясом. И вино, реки вина — золотого, розового, темно-красного и густо-фиолетового.
К глуховатому мужскому смеху прибавился звонкий женский. Пять или шесть молодых красоток, одетых легко и ярко, уже сидели за столами, хотя Кроули мог бы поклясться, что это не его работа.
— Второй кубок мы поднимаем за нашу госпожу, что ныне главнее и папы, и императора, — провозгласил Рене. — Мы пьем за великую даму Чуму!
В дальнем конце улицы мелькнул белый силуэт
— Пусть кубки звенят громче колоколов! — продолжал смертный. — Гоните прочь уныние и печаль, в круге нашем есть место только для веселья!
Время, как сердитая пряха, рванула запутавшуюся пряжу, не разбираясь, где прошлое, где настоящее, и в каком месте грубая реальность переплетается с тонким вымыслом.
Не оттуда ли, из прорехи мироздания, и появился этот монах? Молодой, но страшно изможденный, с ввалившимися светлыми глазами и почти голым черепом.
Пирующие, казалось, не замечали его, хотя он подошел вплотную к столам. Кроули отставил чашу, и, не мигая, наблюдал за ним. Поблуждав недоумевающим взглядом по смеющимся, красным, лоснящимся от пота и мясного жира лицам, он уставился на демона.
— Безбожный пир, безбожные безумцы! [19] — слетело с бескровных губ. Или они умело покрыты белилами? И зачем на столе между блюдами и кружками лежит белая маска с черной слезой на щеке и печально изогнутым ртом?
19
Цитата из трагедии «Пир во время чумы» А.С. Пушкина. Остальные цитаты оттуда же.
— Вы пиршеством и песнями разврата ругаетесь над мрачной тишиной, повсюду смертию распространенной, — подсказал Кроули. Где-то, когда-то он слышал эти слова. Или ему только предстояло их услышать? Время усмехнулось, принялось сучить пряжу дальше, распутывать узлы, латать прорехи. Нет, никакого грима: этот человек в самом деле бледен до прозелени и непонимающе смотрит на демона. А маску уже смахнули со стола в темноту.
— Стыд и позор! — загремел монах. — В час гнева высшего, когда мы все возносим Господу молитвы и покаяния слова, вы предаетесь гнусному разгулу! Забыли о спасении души в разврате и мерзком ублаженьи чрева! Заклинаю вас муками Спасителя: ступайте по своим домам! Молитесь…
— Наши дома пусты, — перебил его Рене. — Там ничего нет, кроме гробов. Убирайся, святоша, пока я не поджарил твои тощие окорока на вот этом костре!
— «Дома у нас печальны — юность любит радость». [20] Кроули, ведь он почти дословно воспроизвел слова пьесы начала девятнадцатого века! Гениальная догадка автора… «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю…» Этот юный смертный говорил что-нибудь подобное?
— После того, как пообещал поджарить этого бедолагу? Не хотелось бы тебя огорчать, но за тем столом никто не сочинял стихи, да и песен не пели. Пили, потом грешили прямо на столах. Они спешили жить… Но все равно опоздали.
20
Строго говоря, Азирафель должен вспомнить пьесу «Чумной город» Джона Вильсона как первоисточник «Пира во время чумы», но я горячая поклонница того шедевра, который оставил нам Александр Сергеевич, и потому позволила себе процитировать именно его строки, даже несмотря на то, что они изначально написаны по-русски. Кстати, пьеса Вильсона переведена на русский. Сравнить ее и пушкинский «Пир во время чумы» можно тут: http://az.lib.ru/w/wilxson_d/text_1816_the_sity_of_the_plague.shtml.