Черные флаги

Мейсснер Януш

И тут он вспомнил, что именно в эту сумму Бельмон оценил побочный доход от продажи кошенили. Это потрясало!

Он решил прочесть до конца божественное пророчество, нависшее над шевалье де Бельмоном.

“А когда поклонялся в храме Незрох Богу своему, Адрамелех и Сарасар, сыновья его, убили его мечом и бежали в землю Арамейскую. И царствовал Асараддом вместо него.”

“ — Так он погибнет! Сгинет, хотя Господь и удержал мою руку, когда я хотел его убить,” — подумал Уайт, забывая, что лишь пистолет Бельмона удержал его от удара стилетом.

На душе у него полегчало. Нет, Господь

не покинул его ни с того ни с его. Бог следил за ним и руководил его поступками. Быть может, хотел испытать его, но тут же утешил, давая убедительный знак насчет будущего того пришельца, которого он, Соломон Уайт, так опасался.

Горячий порыв ветра ворвался в каюту через открытое окно и заставил затрепетать пламя свечей. Издали долетали песни и крики пьяной команды “Зефира”.

Уайт нахмурился. Его собственная команда в море пила только воду, но дурной пример заразителен. Некоторые из молодых моряков завидовали тем-он это знал. Не держи их в ежовых рукавицах, Бог знает что могло бы произойти и на его корабле тоже.

Но во время стоянок в портах он не мог помешать разгулу и разврату. Только некоторых старых боцманов с “Ибекса” он встречал в соборах на богослужениях; молодежь гуляла по корчмам и портовым притонам, и ночевала в лупанариях вместе с матросами Мартена, которого это совершенно не огорчало.

“ — Не свяжись я с ним, не погряз бы в грехе,” — подумал он.

Но прекрасно знал, какие выгоды принес ему этот союз. В тот момент, когда три года назад осенним утром вышел из залива Герн и, миновав мыс Норт Фарленд вмешался в схватку “Зефира” с тремя испанскими кораблями, даже подумать не мог, что это поворотный пункт его судьбы.

Год 1577 от Рождества Христова принес ему одни неудачи, а поддержание “Ибекса” в пригодном к выходу в море состоянии поглощало все доходы. Приходилось самому заботиться о корабле (хотя только на одну двадцатую тот был его собственностью) — так гласил договор, который был подписан с остальными совладельцами. Не мог разорвать его, ибо чем тогда жить, имея на шее жену и семерых детей? Правда, был у него небольшой капитал, вложенный в торговую компанию, приносившую ему четыре процента в год, но того не хватило бы даже на самые скромные потребности семьи. А “Ибекс” требовал ремонта, капитального ремонта.

И вот перед Соломоном Уайтом раз за разом вставало видение краха-перспектива утраты всех доходов и неотвратимости прибегнуть к последним двумстам фунтам.

Этого он боялся больше всего. В пятьдесят четыре года-тронуть последний капитал? Это было бы смертным грехом, большим, чем клятвопреступничество, большим чем кража, большим чем прелюбодеяние! Ведь тем соблазнам можно противостоять. Если регулярно каждый день читать Библию и следить за собой, чтобы не потерять голову в минуты возбуждения, можно их вообще избежать. Но черпать из отложенного на черный день и растрачивать капитал-совсем другое дело.

Уайт знал, что такие вещи случаются. Случаются даже с самыми уважаемыми людьми. Вроде тайного беспробудного пьянства. Семьи распадаются, разрываются супружеские узы, репутация гибнет в глазах соседей-и все из-за растраты капитала.

И вот тогда, на самом краю пропасти, Бог послал ему Яна Мартена

с его “Зефиром”. С первой же совместной экспедиции с молодым шкипером счастье улыбнулось им обоим: грузы с испанских судов и каравелл, которые они захватили, не только покрыли прежние убытки, но и сделали Соломона Уайта человеком состоятельным. Но что касается дел духовных, то и на благо веры и чистоты религии он сделал за это время больше, чем когда либо прежде. И он сам, и его матросы. Надеялся, что заслуги его на морях с избытком уравняют перед Господом тяжесть грешных деяний команды “Ибекса” на суше, ибо все же каждый из них искупал свои грехи, проливая кровь испанцев, а если и погибал, то в борьбе против “папистов”, обеспечивая себе тем самым спасение души. В результате пока баланс сходился, и даже кредит превышал дебит. Провидение должно было учесть это на Страшном суде.

Утешенный этими мыслями и надеждой на скорую кончину шевалье де Бельмона, Соломон Уайт, капитан “Ибекса”, задул свечу, помолился в темноте и перевернувшись на бок, уснул сном праведника.

Ян Мартен не спал и не предавался ни мечтам, ни воспоминаниям, ни излишним размышлениям, потому что был полностью поглощен азартной игрой в кости с шевалье де Бельмоном.

Началось с того, что Мартен, вернувшись от своих матросов в каюту, где оставил троих собеседников, заметил в руке Бельмона прекрасный пистолет, оправленный в слоновую кость и серебро. Ему и в голову не пришло, что это оружие во время его краткого отсутствия сыграло какую-то роль в связи с предыдущей беседой о цене кошенили. Он решил, что Уайт и Шульц попросту пожелали осмотреть эту игрушку и потом вернули её владельцу.

Сам он тоже пожелал её осмотреть, но поскольку Бельмон тем временем засунул пистолет за пояс, а Шульц вернулся к обсуждению деталей обратного плавания, отложил это на потом. Только когда Уайт с Генрихом по окончании совещания спустились в поджидавшую их шлюпку, Мартен остался один на один с новым помошником и вспомнил о его пистолете.

— Он вам нравится? — спросил шевалье де Бельмон, протянув ему резную рукоять.

Мартен взвел и спустил курок, прикинул навскидку, потом прицелился.

— Славная штучка, — признал он.

Встал, взял со стола один из подсвечников, поставил его в открытом окне с подветренного борта, потом отошел к противоположной стене, и повернувшись выстрелил почти не целясь. Пламя свечи погасло, и одновременно за стеной раздался сдавленный вскрик.

Бельмон рассмеялся.

— Вы забыли о соседках!

— В самом деле, — буркнул несколько смешавшись Мартен.

На минуту прислушался, но поскольку за стеной царила полная тишина, вернулся на свое место за столом.

— Славная штука, — повторил он, взвешивая пистолет на ладони.

— Славный выстрел, — заметил Бельмон. — Оставьте эту безделушку себе, если она вам нравится. Это единственный мой трофей с “Кастро верде”.

Но Мартену претило принять такой подарок.

— Если бы вы решили его продать-другое дело.

Бельмон отрицательно покачал головой.

— Продать? Ни в коем случае. Но можем на него сыграть, если хотите.

Из кармана достал пять костей из черного дерева и высыпал их в кубок.