«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII - начало XX века
Шрифт:
Под зоркое око чиновников «черных кабинетов» попадало большое число выдающихся деятелей российской культуры. В 1818 году в результате перлюстрации на Виленском почтамте была снята копия стихотворного послания Александра Пушкина Петру Чаадаеву 1286 . Известно, что весной 1824 года было перехвачено письмо Александра Пушкина из Одессы своему лицейскому товарищу Вильгельму Кюхельбекеру. Поэт, в частности, писал:
Ты хочешь знать, что я делаю – пишу пестрые строфы романтической поэмы – и беру уроки чистого афеизма [атеизма]. Здесь агличанин [так в тексте], глухой философ, единственный умный афей, которого я еще встретил. Он исписал листов 1000, чтобы доказать, что не может быть существа разумного, творца и правителя, мимоходом уничтожая слабые доказательства бессмертия души. Система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но к несчастию более всего правдоподобная 1287 .
1286
ОР
1287
Пушкин А.С. Полн. cобр. cоч. Т. 10. С. 86–87, 209, 673. «Англичанин», «афей» – В. Гутчинсон (1793–1850), доктор медицины, домашний врач Воронцовых.
Это письмо послужило одной из причин ссылки Пушкина из Одессы в семейное поместье – село Михайловское.
Письма великого поэта перлюстрировались и в последующие годы. Надо напомнить, что, конечно, далеко не со всех перлюстрированных писем снимались копии. Если текст не представлял особого интереса, то письмо просто продолжало свой путь к адресату. Поэтому мы знаем лишь о тех случаях, когда изготовлялся меморандум, т. е. выписка. Известно, в частности, что в марте 1826 года было вскрыто и затем доложено императору письмо Пушкина писателю и другу П.А. Плетневу. Вызванный в том же году из ссылки в селе Михайловском в Москву, с приказанием Николая I явиться незамедлительно, поэт в сопровождении фельдъегеря покидал 5 сентября Псков. В этот день он успел отправить письмо своему однокашнику и другу А.А. Дельвигу. Само письмо не сохранилось, но мы можем судить о его содержании по документам М.Я. фон Фока. Управляющий III Отделением 17 сентября записал: «Пушкин… выезжая из Пскова,… написал… Дельвигу письмо, извещая его об этой новости и прося прислать ему денег с тем, чтобы употребить их на кутежи и шампанское» 1288 .
1288
Эйдельман Н.Я. Пушкин. С. 11, 68.
Даже после встречи Пушкина с императором и высочайшего прощения поэта перлюстрация его переписки продолжалась. Была снята копия с письма историка М.П. Погодина от 15 ноября 1826 года к Александру Сергеевичу. Погодин, получивший разрешение на издание журнала «Московский вестник», просил поэта прислать что-либо из своих произведений для первого номера журнала. Это стало началом целого дела, разраставшегося вплоть до 1828 года. Перлюстрация письма была дана на отзыв Ф.В. Булгарину. И последний, в частности, писал:
Молодой журналист с либеральным душком, как Погодин,… легко увлечется наущением и влиянием чужого мнения… Два человека в Москве, князь Петр Андреевич Вяземский и Александр Пушкин, покровительством своим могут причинить вред. <…> Пушкин известен – это несчастное существо с огромным талантом служит живым примером, что ум без души есть меч в руках бешеного.
Уже 26 ноября начальник III Отделения и шеф жандармов А.Х. Бенкендорф направил письмо в Москву жандармскому полковнику И.П. Бибикову. Он просил организовать слежку за Погодиным и его связями, в особенности за Вяземским и Пушкиным. «Вы меня бесконечно обяжете, – писал Бенкендорф, – если найдете средство получить и представить нам в копиях поэтические отрывки, которые сей последний [Пушкин] собирается передать Погодину для публикации в его журнале». В своих ответах Бибиков стремился успокоить начальство, подчеркивая чисто литературный характер журнала. Тем не менее власть испытывала глубокое недоверие к поэту 1289 .
1289
Там же. С. 69–76.
Были сделаны подробные выписки из писем отца поэта, С.Л. Пушкина, от 17 октября 1826 года к его брату Василию Львовичу и к М.М. Сонцову, мужу Е.Л. Пушкиной, тетки поэта; из письма неизвестного от 6 ноября 1826 года к графу М.Ю. Виельгорскому о возможной встрече с поэтом; из письма близкого друга Пушкина С.А. Соболевского от 20 сентября 1827 года писателю и переводчику Н.М. Рожалину. На двух из этих выписок сохранилась помета И.И. Дибича: «Для объяснений с г. [енерал] – а. [дъютантом] Бенкендорфом» 1290 .
1290
Былое. 1918. № 1. С. 29–31; Модзалевский Б.Л. Пушкин под тайным надзором. Изд. 3-е. Л.: Атеней, 1925. С. 57–61, 72.
Широкую огласку получила история с письмом Пушкина жене от 20–22 апреля 1834 года. Оно было отправлено Александром Сергеевичем из Петербурга в Москву, где находилась с детьми Наталья Николаевна. Судя по дальнейшему ходу дела, содержание этого письма доложили Николаю I. Скорее всего, внимание государя привлекли следующие знаменитые строчки:
Письмо твое я послал к тетке [Н.К. Загряжской], а сам к
1291
Пушкин А.С. Полн. cобр. cоч. Т. 10. С. 475.
10 мая поэт записал в своем дневнике о получении им из Царского Села от В.А. Жуковского записки о том, что
какое-то мое письмо ходит по городу и что государь ему об нем говорил. <…> Московская почта распечатала письмо, писанное мною Наталье Николаевне, и, нашедши в нем отчет о присяге великого князя, писанный, видно, слогом не официальным, донесла обо всем полиции. Полиция, не разобрав смысла, представила письмо государю, который сгоряча также его не понял. К счастию, письмо показано было Жуковскому, который и объяснил его. Все успокоилось. <…> Однако какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и честному), и царь не стыдится в том признаться – и давать ход интриге, достойной Видока [Э.Ф. Видок, известный французский сыщик, автор мемуаров] и Булгарина! Что ни говори, мудрено быть самодержавным 1292 .
1292
Там же. Т. 8. С. 50.
К тому же, как указывают некоторые источники, убежденный в предназначении быть отцом своих подданных, император сделал замечание поэту по поводу письма к Наталье Николаевне. Пушкин был взбешен и не скрывал своего гнева. 16 мая он писал жене о беседе с домашним врачом по поводу ее здоровья, замечая, что тот «входил со мною в подробности, о которых по почте не хочу тебе писать, потому что не хочу, чтобы письма мужа к жене ходили по полиции. <…> На днях получишь письма по оказии» 1293 . Случившееся не забывалось. Через две недели, 29 мая, поэт вновь замечал: «Лучше бы ты о себе писала, чем о Соллогуб [графиня Н.Л. Соллогуб, к которой Наталья Николаевна ревновала мужа], с которой забираешь в голову всякий вздор – на смех всем честным людям и полиции, которая читает наши письма» 1294 .
1293
Там же. Т. 10. С. 484.
1294
Там же. С. 486.
В следующем письме жене, 3 июня 1834 года, Пушкин посвятил случившемуся целый абзац, явно рассчитывая, что его мысли по этому поводу узнают в Зимнем дворце:
Я не писал тебе потому, что свинство почты так меня охолодило, что я пера в руки взять был не в силе. Мысль, что кто-нибудь нас с тобой подслушивает, приводит меня в бешенство буквально. Без политической свободы жить очень можно; без семейной неприкосновенности… невозможно: каторга не в пример лучше. Это писано не для тебя 1295 .
1295
Там же. С. 487–488.
Наконец, заканчивая большое письмо Наталье Николаевне 11 июня, поэт вновь упоминал об этой истории: «На того [Николая I] я перестал сердиться, потому что, в сущности говоря, не он виноват в свинстве его окружающем. А живя в нужнике, поневоле привыкаешь к…., и вонь его тебе не будет противна, даром что джентльмен» 1296 .
Вообще этой истории Пушкин стремился придать наиболее возможное в тех условиях общественное звучание. Он не скрывал происшедшего от своих друзей. В январе 1836 года, т. е. через полтора года после истории с письмом, Александр Сергеевич писал П.В. Нащокину: «Я не писал тебе потому, что в ссоре с московскою почтою» 1297 . Но, конечно, гнев поэта ничего не изменил в деятельности «черных кабинетов».
1296
Там же. С. 493.
1297
Там же. С. 559.