Черные лебеди
Шрифт:
— Во-первых, там долго придется ждать, а потом: есть ли там свободные места, а в-третьих… — Игорь Михайлович засмеялся.
— Что в третьих? — резко спросил Растиславский.
— У «Метрополя» дурная репутация.
Растиславский раскрыл перед Лилей дверцу:
— Прошу.
— В «Метрополь»! — кинул Растиславский шоферу и захлопнул за собой дверцу.
Лиля взглянула в окно. Со стороны института по тротуару тянулась цепочка угрюмых старичков и старух. В одном из них она узнала того, кто, потрясая сухим кулаком, называл членов ученого совета
До «Метрополя» доехали быстро. Бородатый швейцар широко распахнул перед ними двери.
В центре зала в громадной каменной чаше бил фонтан. На эстраде, скользя унылыми взглядами по публике, сидели музыканты. У них был перерыв.
Судя по тому, как учтиво поклонился Растиславскому пожилой официант в черном фраке и как он улыбнулся при этом, Лиля поняла, что Григорий Александрович здесь не впервые.
— Он вас знает? — спросила Лиля.
— Он меня обслуживает, — ответил Растиславский. — Что будем есть? — он протянул Лиле меню.
Лиля предоставила заказывать Растиславскому.
— А ты? — спросил он у Светланы.
— Вашему вкусу я верю больше, чем своему, — сказала Светлана. — О том, что вы гурман, знают даже официанты Парижа.
Игорь Михайлович насилу дождался, пока принесут холодную закуску и вино.
Растиславский был особенно, как-то подчеркнуто внимателен к Лиле. Разглядывая ее пристально, он про себя отметил изысканную простоту ее туалета. «Врожденный вкус и чувство меры. Прелестная женщина», — подумал он, наливая в рюмку Лили коньяк.
— Коньяк? Не буду! — запротестовала Лиля.
— Это необычный коньяк, выдержанный, армянский. Вы даже не почувствуете его крепости. А когда выпьете — усталость снимет как рукой.
Лиля сдалась. Глядя в темные глаза Растиславского, она с каждой минутой чувствовала, что все больше и больше подчиняется воле этого пока еще непонятного для нее, чужого человека.
— Хорошо, я выпью, только, пожалуйста, не наливайте мне больше!
Светлана выпила коньяк, закусила лимонной долькой в сахарной пудре и принялась подбадривать Лилю:
— Чепуха! Не крепче выдержанного муската. Ты только попробуй. Да, кстати, ты читала Ремарка?
— Что именно?
— Ну, хотя бы «Три товарища»?
— Там на каждой странице герои выпивают по дюжине бутылок вина. Вот и все, что у меня осталось в памяти об этом романе. Помнится еще серебряное платье Пат. И вершина гор, где она умирала.
— А у меня этот роман — настольная книга. — Светлана лихо щелкнула пальцами и восторженно воскликнула: — О!.. Ремарк!.. Моя Библия, мой Коран!
Лиля выпила коньяк. Сразу она не ощутила крепости вина и Только спустя несколько минут почувствовала, как по телу ее волнами пробежал приятный озноб опьянения. И вдруг ей стало как-то особенно весело.
— Чему вы улыбаетесь? — спросил Растиславский.
— Можно подумать, что вы вспомнили что-то очень смешное и интересное, — поддакнул Игорь Михайлович.
— Я просто немного опьянела. Со мной это случается. Почему не играет оркестр?
— А что бы вы хотели? —
— Что-нибудь… энергичное… Нет, лучше вальс.
Растиславский подозвал официанта и попросил через него, чтобы оркестр исполнил вальс.
— Передайте от моего имени, — Растиславский сделал многозначительную паузу. — Попросите Витольда Сергеевича, чтобы сыграли сейчас. Скажите, что просит Григорий Александрович.
Официант поклонился и отошел.
Через минуту по залу поплыли грустные «Амурские волны».
Почувствовав на себе взгляд Растиславского, Лиля встала. Они вышли на середину зала. У фонтана кружилась молоденькая пара. Высокий бледнолицый брюнет в длинном сером пиджаке и совсем еще девочка с русыми кудряшками на висках, в коротком цветастом платье.
— Какое у нее прекрасное лицо! — восторженно произнесла Лиля, глядя на танцующих.
— Она лучше его, — согласился Растиславский. — Мне не нравится его лицо.
— Мне не нравится другое, — сказала Лиля.
— Что именно?
— Что эта юная пичужка уже ходит по ресторанам.
Плавно огибая фонтан, Растиславский кружил Лилю сильнее и сильнее.
— Я упаду!.. — сказала Лиля. — У меня все плывет перед глазами. — В какое-то мгновение ей показалось, что из-под ног ускользает пол, что ее покидают силы. Закрыв глаза, она тихо шептала: — Держите меня… Я падаю…
А Растиславский все кружил и кружил.
— Ну довольно же, довольно!.. Я упаду… Слышите, Григорий Александрович!
— Еще немного. Еще один круг.
— Нет, нет, кружите, кружите!.. Мне кажется, я лечу… Я так счастлива!
Когда Лиля шла к столу, ее слегка пошатывало. Щеки ее пылали. Светлана завистливо посмотрела на подругу:
— У тебя щеки, как махровые маки.
Слова Светланы остались Лилей не замеченными.
Растиславский принялся за холодную закуску. Лиля цедила через соломинку ледяной пунш. Время от времени она вынимала изо рта соломинку и безуспешно пыталась утопить в прозрачном багровом напитке кусочек льда, напоминавший отшлифованную морскую гальку.
Игорь Михайлович наполнил рюмки.
— Что это? Опять коньяк? — спросила Лиля и отшатнулась от стола.
— Пустяки! — ответил Игорь Михайлович. — Пить нужно все, что наливают в бокалы.
— У французов есть мудрая пословица: «Le vin est tire il faut le boire!» [4] — воскликнула Светлана и чокнулась с Лилей.
…И снова Лиля пила.
Официант достал из ведра со льдом бутылку шампанского и раскупорил ее с тем особенным шиком, который достигается большим опытом. Когда вино заискрилось в высоких хрустальных бокалах, Лиля не заметила как перед ней на маленькой тарелке появилась раскрытая плитка шоколада.
4
Вино налито — нужно его выпить! (франц.).