Шрифт:
Глаза Рассела Тимбелла засияли торжеством, когда он увидел почерневшие обломки того, что несколько часом назад было крейсером Ласинукского флота. Выпирающие во все стороны искореженные переборки являлись убедительным доказательством чудовищной силы удара.
Невысокий, полный землянин вернулся в свой ухоженный стратоплан. Какое-то время он бесцельно крутил длинную сигару, потом закурил. Клубы дыма поплыли вверх. Он прикрыл глаза и погрузился в размышления.
Услышав через какое-то время осторожные шаги, он вскочил на ноги. Два человека проскользнули внутрь, бросив прощальные взгляды
Почти сразу же пустынная, безлюдная местность оказалась далеко внизу, серебристый нос стратоплана нацелился на древний метрополис Нью-Йорк.
Прошло несколько минут, прежде чем Тимбелл спросил:
— Все чисто?
Человек за пультом кивнул.
— Ни одного корабля тиранов поблизости. Совершенно ясно, что «Грахул» не успел обратиться по радио за помощью.
— Почту забрали? — нетерпеливо спросил второй
— Мы отыскали ее довольно быстро. Почта не пострадала.
— Мы нашли и еще кое-что, — с горечью заметил его собеседник. Кое-что из другой области: последний доклад Сиди Пеллера.
На мгновение круглое лицо Тимбелла обмякло, на нем появилось нечто вроде страдания, но оно тут же окаменело.
— Он мертв! Но он пошел на это ради Земли, и значит, это не гибель. Это мученичество! — Последовало молчание, потом Тимбелл печально добавил: — Дай мне взглянуть на донесение, Петри. — Он взял сложенный пополам листок, медленно развернул и прочитал вслух: «Четвертого сентября произведено успешное проникновение на борт крейсера флота тиранов „Грахул“. Весь путь от Плутона до Земли вынужден скрываться. Пятого сентября обнаружил искомую корреспонденцию и завладел ею. Решил воспользоваться крепостью ракетных двигателей. Помещаю туда доклад вместе с почтой. Да здравствует Земля!» — Когда Тимбелл читал последние слова, голос его странно подрагивал. — От руки ласинукских тиранов пал Сиди Пеллер. Не было более великого человека. Но он будет отомщен сторицей! Человеческая раса еще не до конца пришла в упадок.
Петри глядел в иллюминатор.
— Как Пеллеру удалось все это? Успешно пробраться на вражеский крейсер, на глазах у всего экипажа похитить документы, а корабль заставить разбиться… Как ему удалось? Нам никогда не узнать этого, если не считать сухих строчек его донесений.
— Он выполнял приказ, — заметил Уильямс, зафиксировал управление и повернулся к спутникам. — Я сам доставил ему этот приказ на Плутон: захватить дипломатическую почту и разбить «Грахул» над Гоби. Он свое задание выполнил, только и всего, — пожал он плечами.
Атмосфера подавленности сгущалась, пока Тимбелл не нарушил ее.
— Забудем об этом. Вы обо всем позаботились на корабле?
Оба спутника кивнули в унисон.
— Все следы Пеллера были выявлены и деатоминированы, — деловито сказал Петри. — Они никогда не обнаружат присутствие человека среди обломков. Сам документ заменен заранее подготовленной копией, которая доведена огнем до состояния, не дающего возможность ее прочтения. Она даже пропитана солями серебра в том количестве, которое остается после приложения официальной печати Императора Тиранов. Могу поклясться головой, ни одному ласинуку не придет в голову, что катастрофа произошла не из-за несчастного случая, а документ не был уничтожен.
— Отлично! Они уже двадцать четыре часа не могут установить место падения. С воздуха его не засечь. Теперь передайте мне корреспонденцию.
Тимбелл нежно, почти с благоговением взял в руки металлоидный контейнер, почерневший, деформированный, до сих пор сохраняющий тепло. Тимбелл с силой сорвал крышку.
Документ, который Тимбелл вытряхнул наружу, с шуршанием развернулся. В нижнем левом углу красовалась огромная серебряная печать самого Императора Ласинука — тирана, который, живя на Веге, правил одной третью Галактики. Послание было адресовано вице-королю Солнечной системы.
Трое землян мрачно и внимательно пробежали глазами изящно отпечатанные строчки. Резкие, угловатые ласинукские буквы отливали красным в лучах заводящего солнца.
— Что, разве я был не прав? — прошептал Тимбелл.
— Прав, как всегда, — согласился Петри.
По-настоящему ночь так и не наступила. Черно-пурпурное небо незначительно потемнело, звезды стали ненамного ярче, но, если не обращать на это внимания, в атмосфере не ощущалось разницы между присутствием и отсутствием Солнца.
— Вы уже обдумали следующий шаг? — нерешительно спросил Уильямс.
— Давным-давно. Завтра я навещу Пола Кейна вот с этим, — Тимбелл указал на послание.
— Лоару Пола Кейна? — воскликнул Петри.
— Этого лоариста! — одновременно выдохнул Уильямс.
— Лоариста, — согласился Тимбелл. — Он наш человек.
— Вернее сказать, он — лакей ласинуков, — возмутился Уильямс. Кейн — глава лоаризма, следовательно, предводитель изменников-землян, которые проповедуют смирение перед захватчиками.
— Совершенно верно.
Петри побледнел, но неплохо держал себя в руках.
— Ласинуки — наши явные враги, с которыми придется столкнуться в открытой битве, но лоаристы… Это же сброд! Я скорее сам пойду на службу к вице-королю тиранов, чем соглашусь иметь что-нибудь общее с этими ковырялами в древней истории Земли, которые возносят молитвы ее былому величию, но ничуть не озабочены ее нынешней деградацией.
— Вы слишком строго судите, — губы Тимбелла едва заметно тронула улыбка. — Мне и раньше приходилось иметь дело с вождем лоаристов… Он резким жестом прервал удивленные и испуганные крики. — Я был очень осторожен. Даже вы ничего не знали, но, как видите, до сих пор Кейн не предал меня. Эти встречи обманули мои ожидания, но кое-чему научили. Вот послушайте-ка.
Петри с Уильямсом придвинулись поближе, и Тимбелл продолжал жестким, деловитым тоном.
— Первое Галактическое Нашествие Ласинука завершилось две тысячи лет назад, сразу после того, как Земля капитулировала. С тех пор агрессия не возобновлялась, и независимые планеты людей в Галактике вполне удовлетворены поддержанием подобного «статус кво». Они слишком поглощены распрями между собой, чтобы приветствовать возобновление борьбы. Сам лоаризм заинтересован только в успешном противодействии новым путям мышления. Для них нет особой разницы, люди или ласинуки правят Землей, лишь бы сам лоаризм процветал. Возможно, мы националисты — в этом отношения для них даже большая опасность, чем тираны.