Чёрные мундиры. Книга первая. Линии мира
Шрифт:
— Структура мира такова, что буквально всё, что мы видим: предметы, деревья, горы, планеты — всё это лишь энергии, которые мы структурируем в твёрдую материю силой своего сознания. — начал лекцию по устройству мироздания Лекс перед небольшим числом прошедших отбор учеников. — Магистр Подо рассказывал вам о мире, как о чём-то реальном, осязаемом. Но если вы хотите идти дальше и развиваться, то примите то, что я вам говорю. А я говорю вам, что мир есть всего лишь модель, твёрдые предметы на самом деле не являются таковыми. И вы все сами это увидите, научившись
— Но как же тогда мы ощущаем их плотность, если они не твёрдые? — спросил один из восьми сидящих в зале учеников.
— Наше тело, — объяснил Лекс, — такая же модель в восприятии, как и предметы. И этой модели заданы определённые параметры: плотность, способность чувствовать, осязать, слышать, ощущать и так далее. Её взаимодействие с окружающим миром построено на том, что ей, модели тела, прописаны примерно те же свойства, как и твёрдым предметам. Все параметры моделей прописаны в энергетических линиях мира.
— Но если тела нет, то что же тогда существует на самом деле? — перебил Лекса Форс, который, кажется, уже осознал модель мира, где всё окружающее лишь иллюзия, но его теперь беспокоил другой вопрос, который и был задан. — Что же тогда не иллюзорно?
— Замечательный вопрос задал этот парень! — заключил Лекс и спросил, обратившись к Форсу: — Как зовут тебя?
— Меня зовут Форс, я с диких земель.
— Ах, да, Форс... Припоминаю! Замечательно, Форс, что ты понимаешь о чём я. Многие сегодня настолько увязли в иллюзорном мире, что не могут допустить даже мысли о том, что их реальности не существует на самом деле. Ты же первым, заметь, первым произнёс это слово — «иллюзия»!
— Лекс потёр руки, предвкушая продуктивный диалог, и продолжил:
— Если мир вокруг — всего лишь модель, то единственное, что существует на самом деле — чистые энергии.
— А как это доказать? — раздался вопрос от другого ученика.
— Хороший вопрос. — Лекс посмотрел на ученика и улыбнулся. — Сейчас мы со всеми проведём практику, на которой ты сам всё увидишь.
Через некоторое время все ученики, пришедшие на курс, лежали на полу аудитории. Помимо Лекса в аудитории было ещё двое стражей. Они встали вокруг детей, направив друг на друга руки, словно замкнув невидимый энергетический треугольник. Лекс задал вопрос:
— Сколько лет самому старшему из учеников?
В ответ от одного из сидящих послышалось:
— Мне шестнадцать.
— Отлично. — Лекс начал объяснение практики. — Сейчас мы втроём откроем вашу память и вы вспомните всё, что было с вами раньше. Вспоминайте ощущения, эмоции и чувства того времени, о котором я буду говорить. Я начну отсчёт с шестнадцати лет. Те из вас, кто моложе, присоединятся на той цифре, которую я назову. Если вам тринадцать, начинайте практику с момента когда я скажу эту цифру.
Ученики лежали, максимально расслабившись, раскинув руки и ноги, распластав тело на полу. Трое стражей стояли и держали над ними энергетический купол. Лекс начал отсчёт:
— Тебе шестнадцать лет...
Над залом повисла звенящая тишина.
— Тебе пятнадцать — послышалось через некоторое время.
— Четырнадцать — произнёс учитель следующее число после долгой паузы.
На цифре «двенадцать» Форс, которому было двенадцать лет, начал словно погружаться куда-то. Его тело словно засасывало вихрем вниз, несмотря на чёткое ощущение пола под спиной.
— Одиннадцать.
Форс вспомнил себя, сидящим рядом с Синхой на холме. К горлу комом подкатила горечь расставания.
— Десять.
Перед глазами Форса замелькали картинки из «той» жизни в селении на холме. Родители, дом, Синха, лес... Всё это сопровождалось запахами и ощущениями из того времени.
Чем дальше уводил Лекс учеников во времени, тем больше возникало образов и чувств в теле Форса, всплывали даже давно забытые моменты. Видимо, сознание всё глубже погружалось в какие-то нерушимые пласты памяти, которые Форс до сих пор носит с собой, не задумываясь о них.
Время словно замедлялось ближе к точке отсчёта начала жизни: ум чётко понимал, что Лекс выдерживает одинаковые паузы между словами, однако за эти короткие промежутки сознание успевало воспроизвести всё больше и больше воспоминаний. Только к моменту неосознанной жизни — до трёх лет, все образы стали расплывчатыми и нечёткими, но зато больше включилось в работу тело — оно выдавало более глубокие ощущения и чувства, испытанные в те времена.
И вот Форс уже чувствует то, что он чувствовал в утробе матери. Лекс отсчитывал тем временем уже не годы, а месяцы, месяцы от рождения до зачатия. Тело Форса вспоминало тепло матери, её тревоги и радости того времени, вкус съеденной ею пищи... И вот отсчёт Лекса приблизился к «нулевой точке».
— А теперь углубись дальше и посмотри, что ты чувствовал, ощущал, видел до рождения!
– скомандовал наставник.
Форс провалился в бесконечную лёгкость и радость. Его тело словно растворилось, а сознание металось в лучах согревающего белого сияния. Он не мог чётко осознать происходящее, но в этом состоянии он испытал огромную радость и счастье. Это состояние сопровождало его всё время пребывания «там», в мире ещё не родившихся душ. Хотя, по внутренним ощущениям, времени там не было вовсе. Его можно было растягивать, замедлять, ускорять, зацикливать... За мгновенье здесь, там можно было прожить сотни иргентовских лет.
— А теперь я даю установку: — донёсся до сознания Форса голос Лекса, — ты должен увидеть линии мира.
Форс начал искать что-то, доселе им не виденное и потому непонятное. Этот поиск был даже приятен, потому как в состоянии бесконечного счастья приятно любое действие. Однако пока Форс не мог уловить, что от него вообще хотят.
— Линии мира. — повторил Лекс. — Тебе нужно увидеть линии мира.
Дав себе установку увидеть эти непонятные «линии мира», Форс начал отходить от глубоких внутренних чувств и ощущений, и вглядываться в окружающее пространство. Через голубовато-белую пелену света начали нечётко проступать прямые полоски ярко-белого свечения.