Черные начала. Том 8
Шрифт:
Я положил сундук на сани, после чего быстро взмахнул мечом, клинком пройдя ровно по щели между крышкой и корпусом. Послышался жалобный скрежет металла, и крышка распахнулась. На свету блеснуло золото с драгоценными камнями, однако оно уже не выглядело столь завораживающим.
Оставив парнишку чахнуть над золотом, которое мы раздобыли, я поднялся обратно в каюту капитана, где пряталась детвора. Те так и не вылезли из душного шкафа, и даже когда я распахнул створки дверей, продолжали сидеть внутри, испуганно глядя на меня. Хотя надо признать,
— Итак, детвора, вылезайте, — кивнул я в комнату.
— Зачем? — тут же спросил он.
— Ну, у вас два выбора. Либо вы остаётесь здесь одни, посреди пустыни без воды и еды один на один с дикими зверьми и умираете долгой мучительной смертью. Либо вы едете со мной, и там уже поглядим, как можно будет вам помочь.
— А ведь того мальчишку ты оставил. Которого нашёл у озера, — заметила Люнь.
— Там всё же другое было. Я оставил его не на верную смерть, а около ратуши, где ему помогли, так как это было единственным, чем я мог ему помочь. А здесь оставить их — это бросить на верную смерть.
— Дядя сам с собой разговаривает, дядя сошёл с ума, — тихонько пропищала Шелишша, приподняв уши.
— Тс-с-с… не надо ему этого говорить, — тихо сказал ей брат.
И всё это прямо передо мной, будто я не слышал.
— Ладно, детвора, ваш выбор, остаётесь подыхать или мне помочь вам? — предложил я, нагло манипулируя мелочью.
— Вы вернёте нас домой?
— Нет, это навряд ли, — покачал я головой. — Но я выведу вас из пустыни к людям, и там, возможно, найдётся тот, кто вам поможет.
— Вы бросите нас в городе?
— Оставлю в городе. Извините, но бегать с вами я не смогу.
— Но ты сказал… — начал было он с лёгким наездом, но я тут же перебил его.
— Не «ты», а «вы», парнишка. Прояви уважение к тому, кто тебя спасает и вообще старше тебя. Своим друзьям тыкать будешь, а здесь держи свой характер на поводке.
Я решил сразу пресечь всякие попытки показать свой характер или разговаривать на равных. Здесь я спасаю, а они слушаются. Точка. Ещё не хватало здесь своевольной детворы, которая будет потом пытаться диктовать мне условия.
— Вы сказали, — недовольно продолжил Газзенесс, — что, если мы скажем, где наши, вы нас отведёте.
— Это если по пути будет. А если это надо топать на другой край пустыни, то уж извините, я не смогу так долго с вами возиться.
— У нас нет выбора, да? — пробормотал он.
— Ну смерть тебя, твоей сестрёнки и твоего брата тебя не устраивают, как я понимаю, да? — он покачал головой. — Ну тогда да, выбора у вас не много.
Они по очереди медленно выбрались из шкафа, явно сторонясь меня, после чего выстроились в шеренгу по росту. Вот таким паровозиком я их и вывел из судна, где они сжались под взглядами охраны. Я не мог сказать, испытывают люди к кошатникам ненависть или нет, но дружелюбными их точно было не назвать. Поэтому я сразу посадил мелких на сани, на которых ехал сам, сразу предупредив.
— Чтобы не смели слезать, а то мало ли, кто до вас начнёт докапываться.
— А я писать хочу, — промямлила Шелишша.
— Я тоже, — поддакнул самый мелкий по имени Рушшсен.
Тц… началось…
— Делайте свои дела рядом с санями. Вообще, чтобы не отходили ни на шаг от них.
— Я стесняюсь, — пожаловалась она.
— Привыкай, значит, не стесняться. А ты, — тыкнул я пальцем на самого старшего, — следи за ними. Здесь не все рады вам и мало ли что с вами попытаются сделать, если будете бегать по округе, понял?
Тот с ответственным видом кивнул.
— Зу-Зу, следи за ними, — наказал я пушистому, а сам вернулся к остальным.
Когда я отошёл от саней, Люнь негромко заметила.
— С Ки ты был более терпеливым и ласковым.
— Может быть, — ответил я. — Но это было тогда и сейчас ситуация немного иная. Люди явно кошаков недолюбливают.
— Почерствел.
— Возможно, — не стал отрицать я. — Но это лучше, чем вообще лишиться эмпатии.
Около судна работа постепенно подходила к концу. Не сказать, что мы как муравьи его разобрали на части, однако он лишился одной из мачт и части обшивки. Когда я подошёл ближе, ко мне подошёл Ёсим.
— Обычно он так себя не ведёт, — словно извиняясь, сказал старик.
— Вы про… а-а-а…
— Мой господин чтит законы пустыни. Протяни руку нуждающемуся — это впитывается с молоком матери, но эта сцена с детьми… мне жаль, что так произошло, и я прошу прощения от его лица и лица его семьи. Просто поймите правильно…
— Что золото — это золото, — вздохнул я, а мой взгляд сам по себе перекочевал к одному из сундуков.
— Что зла в пустыне тоже хватает, и приходится быть осторожным, чтобы вами не воспользовались, а потом не предали.
— Кто? Дети? — хмыкнул я.
— Они могут стать лишь ступенькой к будущим неприятностям, — ответил Ёсим.
Но если я думал, что на этом с котятами будет покончено, то очень сильно ошибался. Едва я начал помогать охране загружаться, чтобы поскорее двинуться в путь, как неожиданно услышал детский плач.
— Что? Что такое? — вернулся я к саням, глядя на зарёванную рожу девчонки. — Что случилось? Кто тебя обижает?
— Я… я попой в песок упала, когда писала… — прохныкала она.
— И? — не понял я.
— У меня попа в песке и чешется теперь…
Ну началось…
Мы выдвинулись дальше лишь ко второй половине дня. Быстро отъехали от частично разобранного судна, оставляя его мёртвый скелет так и лежать между песков. Как сказала Ёсим, скоро пустыня поглотит судно обратно, скрыв его от глаз.
Теперь расстановка охраны немного изменилась. Учитывая, что золото теперь ехало в санях, что шли в центре, больше всего людей сейчас находилось именно там, хотя до этого мы все были распределены равномерно по всей длине каравана.