Черные ножи 2
Шрифт:
В обычное время такой панибратский тон по отношению к старшему по званию был бы недопустим, но тут в кузове эти несколько часов словно бы уравняли всех между собой. К тому же, капитан сам заговорил первым.
— Танки горели и горели… — добавил кто-то сбоку, я не увидел лица. — Прицельно били, гады… половины корпуса, как не бывало… больше тысячи наших навсегда там осталось, а сколько ранено — не счесть!
— У нас в 197-й почти сразу машину комбата подбили. Майор Рахматулин погиб. Зато сержант Компонеец из батальона автоматчиков ворвался в окопы немцев, уничтожил пулеметный расчет, занял круговую
— Мужик! Настоящий! Герой!..
— Экипаж Бучковского тоже погиб. Борилово брали, сначала вся рота погибла, один «Пионер» и остался. В воронку влетел и застрял, ни туда, ни сюда. Отстреливались с места, покинуть танк не захотели. Наши подкрепление послали, но пробиться не смогли. Потом автоматчики Михейкина прорвались на помощь, окопались. Бучковски послал радиограмму, что так и так, ведут бой с превосходящими силами, боеприпасы кончаются, но будут драться до последнего. Потом, уже после боя, под танком пистолет нашли… а в нем короткая записка. Нам ее зачитали. Мужики, мне сорок лет: я слушал и плакал… «Повоевали мы немного, но успели убить больше сотни гитлеровцев. Отомстите за нас!»
Я вспомнил Бучковского и его экипаж. Деньги на постройку танка «Челябинский пионер» собирали школьники Челябинска и области. И собрали. До копейки. Многие отдавали все свои сбережения. Не жалея.
Весной я присутствовал при передаче машины танкистам. Бучковский — молодой, высокий, статный вышел тогда к пионерам, принял наказ, записанный в обычную ученическую тетрадь и торжественно пообещал от имени комсомольского экипажа выполнить его, бить врага, не жалея себя, до последней капли крови. Выполнил, получается, слова клятвы. Не обманул.
Я только сейчас осознал потери нашего корпуса и ужаснулся. Мне все же подсознательно казалось, что плацдарм удалось взять меньшим числом жертв. Жалко ребят! Первый их бой оказался последним. Был ли смысл вот так гробить неопытных в военном плане рабочих, бросая их на смерть? Но я четко помнил приказ: не идти на прорыв, а лишь поддержать его. И это не наша вина, что мотострелкам не удалось тогда прорвать линию фронта, и делать это пришлось корпусу. Впрочем, это и не вина мотострелков. В жизни часто что-то идет не по плану.
Было очевидно, что командование сделает выводы из произошедшего. Я очень надеялся на то, что в следующий раз у нас будет нормальное прикрытие с воздуха, и что Ставка додумается передать в состав танковой армии артиллерийскую дивизию. Это очень важно для нас! Иначе, мы как на ладони для немцев, а так им придется прижать голову близко-близко к земле…
Грузовик увяз в большой луже и начал буксовать на месте. Мы повыскакивали наружу и добрых четверть часа выталкивали его, ухамаздавшись в грязи по уши. Уже и веток под колеса накидали, и накатом туда-суда, туда-сюда! Не идет, зараза! Наконец, очередная попытка увенчалась успехом, и полуторка выбралась на твердую поверхность. Чуть очистившись, мы забрались обратно в кузов.
Почти все тут же начали сворачивать самокрутки из газет, набивая их махоркой.
— Угощайтесь, бойцы! — капитан достал пачку папирос и щедро предложил всем желающим.
— Это дело! Благодарствуем!
Пачка тут же опустела, но последнюю папироску, как положено, оставили самому капитану.
Задымили. Сержант Борисов, севший рядом со мной, задумчиво сказал, обращаясь ко всем сразу:
— У меня соседа по палате девчонка с поля вытащила, совсем молоденькая. Он говорил: сама раненная, кровь по лицу течет, одним ухом ничего не слышит, но уцепилась крепко и тащит его. Плачет и тащит. А он бы и рад помочь, да рана тяжелая, едва сознание не теряет. «Брось!» — кричит. Она не бросает. Так и вытащила. Шурочка ее зовут, фамилию он так и не узнал. Вытащила и убежала другим помогать. Жива ли?..
Все молчали, а что тут скажешь. Машина как раз проезжала мимо деревушки, большая часть домов в которой была сожжена — на их месте торчали обгорелые бревна, но несколько домов уцелели, и там шла своя жизнь. Свора детишек — полуголых и босых палками гоняла по черной земле пустую консервную банку. У покосившегося забора стояла чуть полноватая, еще молодая женщина, и задумчиво смотрела на нашу машину. Может, искала взглядом своих, но не находила.
Сильно пахло гарью, хотелось кашлять. Я прикрыл рот ладонью, но помогало слабо.
В поле за деревней, недалеко от дороги лежала огромная, почти полностью обглоданная коровья туша. Вокруг с карканьем кружило воронье. Время от времени птицы садились на тушу и продолжали пировать.
Капитан сплюнул за борт и, чтобы сменить тему, рассказал:
— Поймали в плен четырех немцев, стали допрашивать. А они, как узнали, что их взяли мы — уральцы, чуть от страха не обосрались. «Не убивайте нас! — лопочут. — Пощадите!» И стали мы, братцы, выяснять, чем же успели так запугать немчуру. Вроде на фронт только прибыли, а уж страх навели. Что оказалось: их пропагандисты обозвали нас «Дивизией черных ножей!» Мол, мы дикие люди, всем пленным этими ножами сразу головы режем, никого не щадим. А поэтому, где встретишь «черного ножа», убивай его безо всякой пощады, или он убьет тебя!
— А зачем им врать? — не понял кривоватый на лицо боец, вдобавок с заячьей губой.
— Ну как же, — пояснил капитан, — они стремятся переложить свои варварские качества на нас, тем самым сделав из нас нелюдей. А с нелюдью как поступают? Безжалостно уничтожают, потому что с нелюдью договориться ни о чем невозможно. Нелюдь — это зверье, это отбросы. И их главари пытаются внушить простым солдатам, что нас нужно истребить, всех до последнего. Ничего, они еще ответят перед судом и за эти преступления, и за клевету тоже! Попомните мои слова!..
Я невольно потрогал рукоять своего «черного ножа», который перед отъездом из госпиталя выкопал из-под дерева и спрятал в вещмешок. Не оставлять же! Жаль, что он обагрился кровью честного советского человека, врача… но главное — преступник не ушел от ответа.
— Как только Брянск возьмем, нам будут открыты все пути на запад! Так что повоюем еще!
— Повоюем! — обрадовались бойцы.
Воевать придется еще долго и тяжело, я это прекрасно сознавал, и все равно бесился в душе от того факта, что Орел взяли без меня. Да, мы угнали «Королевского тигра», чем принесли явную пользу нашим конструкторам, и все же эта нелепая рана слишком уж надолго выбила меня из строя. Впрочем, если бы не ускоренная регенерация моего организма, все могло бы еще больше затянуться.