Чёрные сны
Шрифт:
Он буквально видел, как она пинает себя и пытается решить, как вернуться в здание, из которого она только что ушла. Может, она пыталась придумать способ сделать это, избегая его, или придумать отговорку, чтобы просто не говорить с ним — как минимум, пока они не окажутся наедине. Может, она просто гадала, сумеет ли придумать оправдание своему внезапному уходу.
Он знал, когда она стыдится.
Именно так выглядела его жена, когда стыдилась.
Почему-то простая уязвимость, скрывавшаяся в этом факте, вызвала в его сердце тоскливую ноющую боль.
Он смотрел, как она переводит взгляд с фейерверков на дверь здания,
Он смотрел, как она кусает губы.
Он смотрел, как она думает — наверное, говоря себе, что она должна вернуться.
Боль кружила в его свете, когда он смотрел на неё.
Его кузен-засранец прав.
Он высказал это всё по-мудацки, но он был прав в каждом слове.
Блэк стиснул зубы и направился к ней более целеустремлённо.
В этот раз он не подходил осторожно… он шёл прямиком к ней, и она повернулась, почувствовав его, затем опешила, подняв взгляд, сделала шаг назад и покраснела, заметив выражение его лица.
Посмотрев ему в глаза, она как будто с трудом выдержала его взгляд.
Её полные света, многогранные, до безумия проницательные глаза посмотрели на него прямо перед тем, как её челюсти сжались. Её лицо все ещё очаровывало его сочетанием изящных черт и суровой, почти упрямой силы в линиях подбородка и высоких скул. Она смотрела на него почти с дерзким вызовом, плотно собрав свет вокруг своего тела.
Он увидел в этом жесте самозащиту, и это тоже ранило его в самое сердце.
— Блэк, — произнесла она, и в её голосе прозвучала смесь раздражения и стыда. — Всё хорошо. Я как раз собиралась возвращаться.
— Ладно, — сказал он, не отводя взгляда от её лица.
— Я вернусь, — сказала она.
— Ладно, — сказал он, всё так же глядя ей в глаза.
Она, похоже, ожидала, что после этих слов он уйдёт.
Когда он этого не сделал, она как будто растерялась.
Боль выплеснулась из её света, затем она обхватила руками свою грудь и торс, посмотрев на него. Похоже, сама она не замечала, как она держалась, как смотрела на него в этот самый момент. Когда он посмотрел на неё, на её губы, на длинную шею, его боль усилилась настолько, что он стиснул зубы.
Он почувствовал, как его раздражение вливается в неё, превращаясь почти в злость.
Затем он осознал, что это и была злость.
Мудак был прав и на этот счёт.
— Я зол на тебя, — прямо сказал он. — Я вёл себя как мудак. И я знаю, что не имел на это никакого права. Я зол на тебя, и я всё ещё веду себя как мудак… но я знаю, что неправ, — щёлкнув языком, он покачал головой, адресуя это самому себе. — Я знаю, что у меня нет на это никакого права, док. Я знаю, что я неправ… поэтому я ничего не сказал. У меня нет ни единого, бл*дь, права… и не только из-за того дерьма, через которое ты прошла за последний месяц, Мири.
Она моргнула, уставившись на него.
Он смотрел, как она прищуривается, глядя на него. Такое чувство, будто она почти сканировала его, но он не чувствовал её свет.
В первую очередь она выглядела сбитой с толку.
Почему-то когда она смотрела на него вот так, ему хотелось встряхнуть её.
— Мири, чёрт подери, — прорычал он.
Его горло сдавило.
Глядя на неё, он сжал пальцы в кулаки, скорее чтобы не дать себе прикоснуться к ней.
— Я видел тебя с ним, — его голос прозвучал хрипло, почти осипшим. — Ты это понимаешь? Бл*дь, я видел тебя с ним. Мне пришлось стоять там, выжидать удобного момента для выстрела, и я смотрел, как он тебя трахает… — он крепче стиснул зубы и зло мотнул головой. — …насилует тебя. Не трахает… насилует. Я знаю, это было изнасилование. Я это знаю. Я могу сказать себе, что это был яд… я знаю, что это был бл*дский яд. Я сам испытывал на себе этот яд. Я знаю, что он делает. Я знаю, что ничто из этого не твоя вина. Но я не могу выкинуть этот бл*дский образ из моей головы. Я смотрел, как ты кончаешь с ним. Я смотрел, как ты кончаешь… с ним.
Она уставилась на него.
В какой-то момент его речи она застыла.
Он видел, как понимание просачивается в выражение её лица, в эти полные света глаза.
Он видел, как эти ореховые глаза с зелёными и золотыми крапинками смотрят на него, раскрывшись так широко, что это могло быть вызвано лишь страхом. Её глаза всматривались в него, свет в их центре содержал какую-то панику, глубинную панику в её aleimi, шёпотом проносившемся вокруг них обоих.
Затем он видел, как она прикрыла глаза.
Он видел, как изменилось её лицо, когда его слова отложились в сознании, как накатывающая масса стыда и боли затопила его свет от неё.
Посмотрев на неё, он больше не мог это выносить.
Он шагнул вперёд и схватил её за руки.
Он ощутил, как её боль усиливается в разы, заставив его хрипло втянуть воздух.
Она подняла руки, словно пытаясь заслониться от него, заслониться от его света, качая головой. Ощутив, как она толкает его своим светом, ощутив, как в ней усиливается стыд и паника, он обнял её рукой за талию, нежно прижав к себе.
Он обвил её своим светом, окутал собой, пока она не вскрикнула.
Она сильно ударила его в грудь, и он тут же её отпустил.
Когда он сделал шаг назад и посмотрел на неё, на её глаза навернулись слезы.
Она всё ещё не сказала ни единого бл*дского слова.
— Я люблю тебя, — прорычал он. — Я люблю тебя, Мириам… и я сожалею. Я безумно, бл*дь, сожалею о том, каким инфантильным, тупым, бл*дским мудаком я был.
Видя, как её глаза опять блестят, как слезы катятся по её лицу, он остановился, лишившись дара речи.
Его горло сдавило, отчего стало сложно дышать.
Когда он заговорил в следующий раз, его голос звучал так тихо, что он сам едва узнал его.
— Я люблю тебя. Я принадлежу тебе, Мири… и похер мне на Мост. И на жену Балидора. И на любую видящую здесь, бл*дь. Или дома. Или где угодно. Дело никогда не сводилось к этому. Дело никогда не сводилось к ним. Дело в нас. Дело в том, что твой муж не в состоянии справиться с тем, что видел, как тебя насилуют… и даже не в состоянии быть честным на этот счёт.