Черные звезды
Шрифт:
Эго слово будто наотмашь хлестнуло по щекам Якова; в них бросилась кровь. Он вскинул голову:
— Слушай, ты! Ты думаешь… Только ты такой хороший, да? — Голос его зазвенел. — Неужели ты не понимаешь, что со мной было за эти годы? Думаешь, я и теперь подведу, да? Да я… А, да иди ты к… — Он отвернулся.
Николай почувствовал, что обидел Яшку сильнее, чем следовало. “Тоже нашелся моралист! — выругал он себя. — Сам-то немногим лучше…”
— Слушай, Яша! — Он взял Якова за плечо. — Я не подумав сказал. Беру обратно слово! Слышишь? Извини…
Яков помолчал, спросил, не оборачиваясь:
— Меня
— Беру, беру… Все! Пошли за снаряжением…
По дороге к машинам Николай внушительно поднес кулак к лицу Якина:
— Ну, только смотри мне!
Яков молча улыбнулся.
Натягивая на себя тяжелый и мягкий скафандр, покрытый нейтридной пленкой, Яков негромко спросил:
— Коля, а от чего он предохраняет?
— От всего: он рассчитан на защиту от огня, от холода, от радиации, от вакуума, от механических разрывов… В прошлом году я в таком скафандре бродил по луже расплавленной лавы. Так что не бойся…
— Да с чего ты взял, что я боюсь?! — снова вспылил Якин.
На этом разговор оборвался. На них стали надевать круглые шлемы с перископическими очками. Высокий плотный инженер из бюро приборов — тот, который недавно удивлялся, что Сердюка, которого он вчера видел, нет больше в живых, — проверил все соединения и стыки, ввинтил в шлемы металлические палочки антенны. Николай включил миниатюрный приемо-передатчик — в наушниках послышалось сдержанное дыхание Якина.
— Яша, слышишь меня?
— Слышу. — Якин повернулся, медленно кивнул тяжелым шлемом.
— Перестань сопеть!.. Слышите нас, товарищи?
— Да, слышим, — ответил в микрофон высокий инженер. Он сдержанно кашлянул. — Ни пуха, ни пера вам, хлопцы. Осторожно там.
— К черту! — в один голос суеверно ответили Яков и Николай.
Две странные фигуры с большими черновато блестящими головами, горбатые от кислородных приборов на спине, тяжелой походкой вошли в накренившееся здание главного корпуса.
Они прошли по черному, обгоревшему коридору — угли хрустели под ногами — и вошли в семнадцатую лабораторию. Вернее, туда, где совсем недавно была лаборатория. До сих пор Николай как-то глушил в себе ощущение случившегося несчастья — потом, на досуге, можно будет размышлять и жалеть, сейчас надо действовать. Но вот теперь гнетущая атмосфера катастрофы навалилась на него.
Знакомый длинный высокий зал стал темнее и ниже. Внешняя стена — точнее, оставшийся от нее двухэтажный стальной каркас — осела и выгнулась наружу. Железобетонные колонны подкосились и согнулись под выпятившимся потолком, с которого на тонких железных прутьях свисали рваные клочья лопнувшего бетона.
Ближе к центру зала, к пульту мезонатора, бетон сиял мутно-зелеными стекловидными подтеками, сквозь которые проступали темные жилы каркаса. Под ногами хрустели пересыпанные серой пылью осколки.
В окнах не оставалось ни одного стекла, даже рамы вылетели. В лабораторию беспрепятственно проникал яркий дневной свет, но в то же время она казалась сумрачнее, чем прежде. Самойлов, осмотревшись, понял в чем дело: внутренняя стена, выложенная раньше ослепительно белыми кафельными плитками, была теперь желто-коричневой, к середине зала почти черной: ее обожгло, опалило громадной вспышкой тепла и света.
Якину лаборатория казалась чужой и незнакомой, будто он не только не работал, но и никогда раньше на был здесь. В наушниках слышались шипение и треск, “Наверное, помехи, — подумал он. — Воздух сильно ионизирован радиацией”.
— Яша! — позвал его приглушенный треском голос Самойлова.
— Да? — У Якина было такое ощущение, будто он говорит по телефону.
— Давай сейчас осмотрим бегло всю лабораторию, наметим самые главные участки. А в следующий заход придем с приборами… Ты иди по левой стороне, я по правой. Пошли…
Взгляд, ограниченный перископическими очками, захватывал небольшой кусок пространства. Приходилось поворачивать все туловище, стесненное тяжелым скафандром. Они медленно продвигались к центру зала. Самойлов не напрасно решил на первый раз не задерживаться в лаборатории — его, как и Якина, непрестанно зудила мысль: а выдержат ли скафандры обстрел смертельными дозами радиации? Устоит ли неощутимо тонкая пленка нейтрида перед гамма-излучениями, пробивающими бетонные и свинцовые стены? Пика индикаторы радиации ничего не показывают, но… кто знает?, Может быть, в недоступные для контроля складки скафандра уже просочились неощутимые губительные частицы, может быть, уже впитываются в тело…
Они подошли к центру лаборатории, к пульту мезонатора Собственно, пульта уже не было: стоял полукруглый железный каркас с зияющими дырами выгоревших приборов, оплавившимися обрывками медных проводов. Николай заметил, что все — и горелое железо, и медь, и бетон, и угли — было покрыто зеленовато-пепельным налетом. “Что это такое?” Он поднял голову, поискал Якова. Тот ушел немного вперед и стоял между стеной и остатком железной лесенки, которая поднималась к бетонному мосту у вспомогательной камеры. Верхних ступеней и перил не было, торчали только стальные оплавленные прутья, заломленные назад.
Приземистая черная фигура Якина неторопливо поворачивалась из стороны в сторону, чтобы лучше рассматривать. Внезапно он замер, подняв руку:
— Николай, смотри!
Самойлов повернулся в ту сторону, куда показывала рука Якина, и вздрогнул. Против лесенки, на обожженной темно-коричневой кафельной стене, ясно белел силуэт человека.
Николай, спотыкаясь о что-то, сделал к нему несколько шагов.
Силуэт был большой, во всю двухэтажную высоту стены, без ног — они, должно быть, не уместились на стене — и слегка размытый полутенями. “Так вот оно что!.. Вот они как!” Это была как бы тень наоборот. Тепловая и световая вспышка затемнила кафель, а заслоненная телом человека часть стены осталась белой. Была различима занесенная к голове рука — видно, человек в последнем движении хотел прикрыть лицо…
— Вот что от них осталось — негатив… — Голос Якина в наушниках звучал хрипло: — Кто это, по-твоему: Голуб или Сердюк?
— Не знаю. Не разберешь… Нужно потом сфотографировать.
Они вышли через двадцать минут. Разделись, проверили себя и изнанку скафандров щупами индикаторов радиации. Скафандры выдержали: ни излучения, ни радиоактивный воздух лаборатории не проникли в них. Посидели, покурили. После мрачного хаоса лаборатории комнатка административного корпуса казалась, несмотря на выбитые стекла, очень чистой и уютной.