Черными нитями
Шрифт:
Кай утёр рукавом кровь с лица и остался стоять.
— Готово, — процедил он сквозь зубы.
Рейн оглядел всех по очереди и вздохнул. Во имя Яра, как все они оказались в одном месте? И как их оставить теперь? Они же стояли на краю — все до одного и могли вот-вот сорваться.
— Мы все по одну сторону, — пробормотал Рейн больше для себя, чем для других, и переглянулся с Астом.
Цена могла быть велика. Но его голос уверенно говорил, что она стоила того.
Он осмотрел присутствующих, твёрдо зная: все они — те кирпичики дома под красной черепицей, и без них его не построить.
Глава 20.
Послышался первый корабельный гудок, и толпа вокруг засуетилась. Пароход напоминал огромного монстра из дерева и металла, но люди со счастливой улыбкой поднимались по трапу и радостно махали тем, кто оставался внизу.
— Ох, Рейн, — мать испуганно вздохнула. — Зачем всё это, я не понимаю? Я никогда не ездила дальше Лица, ну куда мне сейчас?
На причале пахло рыбой, духами и потом. Гомонящая толпа сновала в обе стороны. Отовсюду слышались крики и смех, а чайки точно вторили людям.
— Надо подумать о своём здоровье, — строго ответил Рейн. — К тому же в Лице сейчас неспокойно, и мало ли что ещё случится.
— Хороший мальчик, — Агни расплылась в улыбке. — Мало кто заботится о своих родителях. Это я его так воспитала, — старушка потрясла в воздухе морщинистой рукой и горделиво улыбнулась.
— Поторапливайтесь. Первый гудок уже был, — сухо проговорил отец.
Мимо прошла женщина с двумя детьми. Платье, изящные туфли и улыбка, которой она одаривала всех вокруг, выдавали принадлежность к благородному роду. Рейн проследил за ней взглядом. Если бы всё сложилось хоть чуточку иначе, а последние десять лет стёрлись, на её месте и на месте детей могли быть мать, он и Кай.
Рейн настойчиво проговорил:
— Ты ещё успеваешь. Я взял твой билет.
Отец нахмурился.
— Я же говорил сдать его. Ни к чему мне эти твои роскоши. Я должен остаться здесь, где моя Церковь.
— Но не там, где твоя семья? — Рейн скрестил руки и уставился на отца. Они были одного роста и смотрели друг другу прямо в глаза.
— Арджан! — мать всплеснула руками. — Ну право же, как я без тебя?
— Ты будешь не одна, — отец бросил пренебрежительный взгляд в сторону Агни, и старушка скривилась. — Здесь остаётся наш сын, я должен присмотреть за ним. — Рейн закатил глаза. — За обоими, — с неохотой добавил отец.
Аст подобрался поближе и шепнул:
— Только родители могут отказаться от детей? Или дети тоже имеют на это право?
Мать снова посмотрела на Рейна и спросила с надеждой:
— Где Кай? Он же придёт? Ты обещал.
Рейн быстро кивнул и вгляделся в толпу. Людей становилось всё меньше, но фигуры брата нигде не было видно. Рейн попытался изобразить обиженный вид.
— Тебе меня мало?
— Ну что ты такое говоришь!
Мать обняла его и прильнула к груди. Рейн осторожно положил руки ей на плечи и поглядел сверху на седую голову. А ей ведь всего сорок. Когда та красивая черноволосая женщина с яркими изумрудными глазами превратилась в такую старуху с блеклым взглядом?
Мать прошептала:
— Прошу, Рейн, будь хорошим человеком, и тогда ты оставишь свой след, подобному великому Яру.
— Мама, — выдохнул Рейн. Внутри появилось сильное желание что-то сказать в ответ на её старую присказку, как-то оправдываться. — Прости. Знаю, я должен исправить всё, и я это сделаю, обещаю.
Мама отодвинулась и положила руки ему на плечи. Рейн как-то разом почувствовал себя ниже и меньше, совсем мальчишкой.
— Ты всё сделал правильно, — она говорила так тихо, и Рейн едва слышал её слова из-за людского гомона и криков чаек. — Это мы подвели тебя. Мы не слушали, и ты нашёл того, кто понимал, — мать прошептала на ухо. — Это не ты должен, а мы должны всё исправить, но уже поздно… — мама вздохнула и с горечью добавила: — Вы оба выросли.
— Это же из-за меня вы всего лишились.
— Не лишились, а освободились.
Пароход прогудел второй раз, и в ту же секунду Кай, точно молчаливая тень, встал рядом. После вчерашнего на щеке алел синяк, но во всём остальном брат был прежним: тот же холодный взгляд, аккуратный костюм и тяжёлые ботинки, в которых бьют, а не убегают.
— Кай! — мать всплеснула руками. — Что случилось? — она потянулась к нему, и он сразу сделал шаг назад.
— В Канаве не всегда объясняются словами, — усмехнулся брат. Рейн сердито глянул на него. Даже сейчас!
Послышался сухой голос отца:
— Восточная Церковь принимает всех. Ты можешь прийти на исповедь в любое время.
Кай расхохотался.
— Об этом-то я как раз и думал! Пара слов — и ты допущен в рай, так это работает?
Аст медленно провёл руками по лицу и простонал:
— Ааа.
Рейн хотел сделать так же. Он поочерёдно посмотрел на мать, на отца, на Кая и Агни. Все вместе. Как в детстве. Да не совсем так.
— Сделай что-нибудь! — крикнул Аст.
— Всё-таки вам пора, — Рейн улыбнулся маме и Агни. — В Эрнодамме самый вкусный кофе во всей Кирии. Попробуйте его за меня. И ни в чём себе не отказывайте. Я буду писать и пришлю денег, если понадобится.
— Излишняя роскошь, — буркнул отец.
Рейн, сделав глубокий вдох, продолжил с улыбкой:
— Я пригляжу за Каем. Он тоже будет писать.
Рейн посмотрел на брата и представил, как тот сидит за столом в «Трёх желудях», старательно пишет письмо матери, а у входа уже поджидает Дар Крейн с оружием в руках. Такие, как Кай, если пишут письма, то только прощальные.
Рейн снова обнял маму и пообещал:
— Когда вы вернётесь, у нас будет дом под крышей с красной черепицей.
Он сделал шаг в сторону и быстро обнял Агни. Старушка изо всех сил прижала его к себе и засмеялась:
— Это мой мальчик!
Рукава застиранной кофты поползли вниз. На правой руке показалась посветлевшая татуировка змеи. Уже тише Агни добавила:
— Слушай своё сердце. Этот компас никогда не подводит.
Рейн торопливо отскочил в сторону и во все глаза уставился на старуху. Она могла…? Он не раз видел самый краешек этой татуировки, но полностью — никогда. А она оказалась уже знакомой.
Вот почему служанка так часто говорила, что нужно слушать сердце. Вот почему так и не научилась скрывать от отца хмурые или пренебрежительные взгляды — просто не хотела? И как этого никто не заметил раньше? Как мог отец не разгадать эту тайну за столько лет?