Черный амулет (Кондратьев - 2)
Шрифт:
"Мама!" - подумал Борис.
Они столкнулись в прихожей. Посмотрели друг на друга. В другой бы раз улыбнулись. Распахнулась дверь. Тут же испарился еще один шанс на возвращение Елены Владимировны.
– Здравствуйте, дядя Сергей, - сказал Борис.
– Здравия желаю, товарищ полковник!– вытянулся на пороге бывший прапорщик Иванов.– Здравствуй, Боря.
– Проходи, Сережа, проходи, дорогой, - дрожащим голосом произнес Василий Константинович, пожимая руку боевому товарищу.– Ради Бога, не вздумай разуваться...
Хозяевам пришлось покинуть прихожую, чтобы грузному гостю хватило места. Иванов с трудом владел собой. Он знал Василия Кондратьева веселым, пьяным, усталым, жестоким, нерешительным, задумчивым, целеустремленным.
Он знал Василия как человека с молниеносной реакцией. Солдаты шутили, что их командир успевает выстрелить быстрее, чем проснуться.
Иванов никогда не видел Кондратьева жалким. Слабаки не попадают в спецназ.
И уж тем более не командуют в спецназе ротами, батальонами и полками. Он протянул бутылку "Белого аиста". Сказал, опустив глаза:
– Это я вот думал... маму твою, Любовь Семеновну, помянуть...
Трясущейся рукой Кондратьев взял бутылку, передал сыну. Обнял толстогопретолстого Иванова.
– Ох, Сережа, Сережа, - застонал Кондратьев.– В самую пору и отца поминать. Раз мать нашлась мертвая, то отца и подавно давно нет в живых. Ума не приложу, что за напасть обрушилась. За что кара Божья?
Внутри Иванова словно молния проскочила. Его командир никогда ни в кого не верил. Ни в черта, ни в Бога. Вот после таких потрясений люди и становятся верующими фанатиками.
"А если он так уверен в смерти отца, - подумал бывший прапорщик, - то почему не допустить, что и Лена мертва?"
Иванов почти физически ощутил, как все его жирное, бесформенное тело стягивается от ужаса, словно в кокон.
– Ко мне уже в десять утра из угрозыска сыщик приходил, - сказал Иванов, чтобы как-то подбодрить несчастного друга.– Круто они за дело взялись.
Оперативно.
Еще в Бездымкове и Васнецовке Борис лично был свидетелем "оперативной"
работы милиции. Он влез в разговор:
– Вы бы знали, кому папе пришлось звонить, чтоб добиться этой оперативности! Сначала нам, как всегда, предложили ждать пять суток. Стали лапшу вешать, сколько семей распалось от того, что пропавших супругов находили в квартирах у любовников. Целыми и невредимыми.
– Да, - кивнул безмерно усталый Василий Константинович.– Они спросили, сколько Лене лет, потом посмотрели на меня. Прикидывали, может ли женщина уйти от такой развалины к другому мужчине. И решили, что так оно и есть... Ох, извини, Сережа, даже забыл тебе присесть предложить.
– Ничего, ничего.– Толстяк Иванов с пыхтением уселся в кресло.– А где же старшенькая твоя?
Кондратьев опустился напротив. Борис откупорил коньяк. Поставил на журнальный столик тарелку с толсто, помужски, нарезанным лимоном.
– Поехала к своему парню, - объяснил Василий Константинович.– Сказала, что милиция двадцать дней искала и не нашла ее деда и бабушку. Сказала, что не верит ментам. И решила вести собственное расследование. Ты себе это можешь представить?
Иванов не мог. Он честно покачал головой.
– Даже на работе успела за свой счет отпуск оформить, - сказал Борис. Сказала, что, если сидеть сложа руки, нас вырежут всех до единого. И папу, и ее, и меня.
– Но это же бред!– Иванов воздел над головой пухлые, а некогда весьма грозные руки.– Ну какой маньяк может поставить такую цель? В жизни ни о чем подобном не слыхал.
– Все когда-нибудь случается впервые, - обреченно сказал Василий Константинович и прикрыл ладонью глаза.
– А зачем она поехала к своему парню?– спросил Иванов, отвернувшись от плачущего командира и обращаясь к Борису, - Он что, в ФСБ работает?
Даже в такую страшную минуту Борис не сдержал улыбку.
– Ну что вы, дядя Сергей! Просто пока он последний, кто видел позавчера мою маму.
– Постой-ка, Боря... Но мне сыщик говорил, что последним ее видел тот черный парень, который кормит зверей под твоей фамилией.
– Правильно! Это и есть Катькин ухажер.
– Негр по имени э-э... Кофи?– прищурился Иванов, и можно было представить, что точно так он смотрел сквозь прорезь прицела лет двадцать пять тому назад.– Откуда он?
Бывший прапорщик поднес к губам рюмку и одним движением опорожнил.
Никому ничего не объясняя. Во-первых, не тот сейчас момент, чтобы вдаваться в пустые объяснения. Во-вторых, что тут объяснять, когда и так ясно: Иванов - алкоголик. Работа такая.
Борис бросил быстрый взгляд на отца и тоже выпил.
– Кофи из Бенина, - сказал он.– Это небольшая страна в Западной Африке.
В глазах толстяка словно блеснули лезвия.
– Ты меня не лечи, пацан, географией. Мы с твоим отцом в этом чертовом Бенине были одно время безраздельными хозяевами. Господами жизни и смерти.
– Папа мне ничего такого не рассказывал, - пролепетал Борис.
Василий Константинович сквозь пелену горя едва разобрал, о чем речь.
– О таких вещах пятьдесят лет нельзя рассказывать, - ответил бывший прапорщик и наполнил рюмки.– Мы все подписку давали.
– Ты что, Серега, с ума сошел?– глухо произнес полковник в отставке. В каком таком Бенине мы с тобой хозяйничали?
– Ну, в Порто-Ново!
Лицо полковника на миг озарилось молодым огнем. И погасло.