Черный амулет (Кондратьев - 2)
Шрифт:
– Вы извините, что я вам плащ не подаю, но я боюсь его запачкать...
– Ну что ты, Кофи, какие церемонии!
– Нет, в самом деле, я здорово перемазался в этом слоновнике. Потом придется хорошенько отмываться.
Женщина надела плащ, и они тронулись по желтому проходу. То и дело останавливаясь. Тут и там гостья вскрикивала от умиления. Ее не отталкивали даже запахи неубранного помета в клетках. Даже хищников она готова была щекотать за ушком и целовать в нос.
– Надо же, какие львы спокойные, - заметила Елена Владимировна.– А тигры просто места себе не находят.
– Потому что львов я покормил перед вашим приходом, а тигров не успел.
– Так корми же. Я не буду тебе мешать.
– Сейчас. Давайте, я сначала вас до самого забавного доведу. До обезьян. Там вам не будет скучно без меня.
– Это они так галдят?
– Конечно. Больше некому. Весь шум в зверинце от них. Лев рычит, когда ты забыл ему лапу пожать. Слониха трубит, когда у нее грязно. Обезьяны вопят просто так.
– Совсем как люди, - сказала Елена Владимировна.– Ах, вот и они. Боже, какое разнообразие!
– Кого здесь только нет!– поддержал Кофи.– Дома я видел только трех-четырех из них.
Елена Владимировна завороженно следила за обезьяньими ужимками.
– Какие мы идиоты, - прошептала женщина.– В Ленинграде прекрасный зоопарк. Можно ходить туда хотя бы раз в месяц. Всей семьей! И мороженого там можно поесть. Вася с Борей могут в тире пострелять...
– Ну, я вас оставлю, - сказал Кофи.– Если не вернусь, то так всем и передайте: кости этого парня лежат в вольере у тигров.
– Типун тебе на язык, Кофи!– вскричала Елена Владимировна.– Ну разве можно так говорить?
– Я пошутил.
– Да я понимаю, что пошутил. Но шутка шутке рознь. Прошу тебя, будь осторожен, мой мальчик!
В глазах вождя встала нагая Катя.
Дочь женщины, которая назвала его "мой мальчик". Тут же вновь произошло безобразное Катино превращение в старого колдуна. "Дагомея!– громыхнуло в левом виске и отозвалось в правом: - Дагомея!"
– Спасибо, Елена Владимировна, - прочувствованно ответил Кофи.– Я скоро...
Он завернул за красный щит пожарной безопасности. Вошел в подсобку с инструментом. Здесь в первый рабочий день он пытался "влиться в коллектив", но вовремя вспомнил о кладовщике Трофиме с подошвообразным лицом.
Выбрав инструмент, Кофи сбегал сначала ко входной двери циркового зверинца. Набросил щеколду. Затем - в укромный закуток, где были свалены брикеты прессованного сена. Он расковырял один брикет и подцепил часть. Направился в обратную сторону. К обезьяннику. По пути достал из кармана черную пластину, поднес к носу, улыбнулся.
Из-за шума, производимого обезьянами, Елена Владимировна не услышала его шагов. Она пыталась беседовать с обаятельным гамадрилом на том птичьем сюсюкающем языке, каким люди пользуются для общения с неразумными.
Она увидела Кофи боковым зрением и крикнула:
– Какой милый, правда? Как его зовут?
– Не знаю, Елена Владимировна, - отозвался вождь.– Я по именам пока только тех знаю, кого следует особенно опасаться. Знаю слонов, медведей, тигров и львов. Ну и кобылу знаю, потому что она родила ребенка...
– Ожеребилась, - поправила его педантичная жена полковника.
– Да, ожеребилась.
– Что, мой хорошенький, - обратилась женщина снова к гамадрилу.– Что, мой сладенький.
Ей хотелось сунуть палец в металлическую ячейку сетки обезьянника. Крупный пепельно-серый самец с оливковым оттенком и гривой в виде мантии только этого и ждал. Уж он свой шанс не упустит.
Позади Елены Владимировны что-то громко брякнуло. Это Кофи задел черенком клетку напротив. Женщина на миг оторвалась от красавца гамадрила и обернулась.
– Нет!!!– завизжала она.– Нет!!! Не на...
"Не надо!" - хотела произнести Кондратьева. Но не успела. Четыре стальных зуба пригвоздили ее шею к ячейкам клетки. Изнутри гамадрил тут же стал выдирать когтями ее волосы. Другие обезьяны дико заверещали.
Кофи подождал, пока глаза Елены Владимировны остекленеют. Разжал руки.
Черенок опустился ниже, но кончики зубьев удерживались ячейками металлической сетки. Женщина сохраняла благодаря этому вертикальное положение. Она висела, прибитая за шею вилами.
Кофи сбегал в подсобку за тачкой. Елена Владимировна так и висела на вилах.
Обезьяны сходили с ума от счастья. Вождь повесил себе на плечо дамскую сумочку, ухватил черенок и дернул. Женщина упала на тачку.
Кофи взялся за рукояти и скоро вкатил тело Елены Владимировны в просторный зал, залитый светом люминесцентных ламп. У одной из стен стоял огромный промышленный холодильник. На другой стене в рядок висели раковины.
Пол покрывала разноцветная плитка. Посреди стояли три большие колоды для рубки мяса.
Первым делом Кофи заглянул в портмоне и переложил себе в карман все содержимое: стодолларовую купюру и около четырехсот тысяч рублей. С твердеющей руки вождь едва содрал обручальное кольцо и небольшой платиновый перстень, служивший оправой для удивительной чистоты янтарного камушка. В камушке навсегда замерло неизвестное жителю Африки насекомое. Насекомое растопырило ножки, вытянуло хоботок и словно умоляло: "Выпустите меня отсюда!.."
Кофи стащил с Елены Владимировны всю одежду, стараясь не думать, что раздевает сейчас труп матери своей возлюбленной. Затем вождь с трудом придал телу на колоде позу человека, приговоренного к казни через отсечение головы. "Не забыть про уши, - повторял про себя Кофи Догме, - не забыть про уши..."