Чёрный археолог: Чёрный археолог. По ту сторону тайны. Конец игры (сборник)
Шрифт:
– Паша, не тормози! – Пьер мощным толчком выдавил из пазов дверцу, и та нехотя откинулась вверх. – Мобильник цел?
– Сгорел.
Блин, как трудно языком ворочать! Вот это меня приложило. Наверняка сотрясение заработал. Черт, лишь бы выворачивать не начало…
Виньерон окинул меня проницательным взглядом, перегнулся через мои колени и залез в «бардачок». Пошарил там, удовлетворенно ухмыльнулся и уронил мне на ляжки коробочку мини-кибердока.
– Пользоваться умеешь?
– Ага.
Не теряя времени на пустую болтовню, я прижал автоматическую аптечку торцом к внутренней поверхности бедра, и она прямо сквозь ткань вкатила мне хорошую дозу «антипохмелина» – так в армии по древней традиции называли препарат с неудобоваримым названием, призванный бороться с последствиями сотрясения головного мозга. Сразу же стало легче, и я последовал примеру дражайшего шефа – отжал свою дверцу. Нам, можно сказать, повезло – глайдер приложился о дерево в районе заднего сиденья, и покорежило его больше всего именно там.
Выбравшись на свободу, я облокотился о носовую часть аппарата и принялся глубоко дышать, прислушиваясь к собственному организму. Судя по ощущениям, ребра целы, равно как и руки-ноги. Если бы башкой не въехал в панельку, можно было бы сказать, что легко отделался. Через несколько секунд вернулась способность мыслить конструктивно, и я снова сунулся в салон: Пьер вылезать не торопился, задумчиво осматривая коммуникатор. Однако спросить ничего не успел: над поляной с ревом пронесся до боли знакомый тупоносый глайдер неприметной расцветки. Ушел в сторону, резко забирая вверх и влево. Мля! Сейчас закончит разворот и совершенно спокойно приземлится на полянке. И тогда нам кирдык, как говаривал один мой знакомый.
– Патрон, бежим!!!
– Паша, я тебя умоляю! – Пьер скривил губы в жутковатой ухмылке. – Не надо паники. Ты давай беги в лес, да не сразу ныряй, а по полянке, чтобы они тебя засекли. Усек?
– А вы?!
– Они только тебя видели, верно? Уведешь хотя бы одного, и то хлеб. А остальных я встречу здесь.
– Но…
– Никаких но. Сейчас делаешь круг в пару километров, и возвращаешься обратно к глайдеру. Справишься?
– Не уверен, – честно ответил я. – С ориентированием на местности у меня всегда проблемы были.
– Ладно, не парься! – отмахнулся Виньерон. – Как здесь закончу, тебя догоню. Все, пошел!
Поняв, что спорить с дражайшим шефом в данный момент совершенно бесполезно, я безропотно потрусил по полянке, нацелившись на дальний ее конец. Получилось просто идеально: когда до цели оставался буквально десяток метров, появился давешний глайдер, завис на антиграве посреди проплешины и через несколько секунд осторожно приземлился. Из кабины неспешно выбрались представительные шкафообразные фигуры числом три, настороженно повертели головами и разделились, согласно предсказанию дорогого патрона: двое направились к нашему на первый взгляд безжизненному летательному аппарату, а третий – самый, скажем так, щуплый – в хорошем темпе рванул по моим следам. Все это я рассмотрел, уже хорошо углубившись в лес, и чуть было за это не поплатился – в самый последний момент увернулся от обломанного сучка. Еще чуть-чуть, и нанизался бы глазом. Мысленно матюгнувшись, я перестал посекундно озираться и прибавил скорости, то и дело задевая гибкие ветви и уклоняясь от свисающих повсюду лиан, или чего-то на них очень похожего.
Надо сказать, будущих офицеров Дипломатического корпуса к таким передрягам никто специально не готовил, короткая практика на одном из начальных курсов не в счет. Двигаться по лесу как егерь или даже хотя бы захудалый десантник я не умел, где уж тут о следах заботиться. Дай бог не напороться на торчащий сук или не споткнуться о корень. Да и почва довольно мягкая, хоть и влагой не сочится – повсюду хороший такой слой полуперегнившей листвы и опавшей хвои. Спасало меня лишь то обстоятельство, что в бытность свою учеником незабвенного полковника Чена я подвергался одной особо изощренной пытке, заключавшейся в ежеутренней пробежке. И не просто пробежке – старый садюга заставлял меня взбираться на довольно крутой холм, кое-где по склонам испещренный выходами известняка, так что петлять приходилось порядочно. Но самое страшное не это. Достигнув вершины, я обычно до такой степени зверел, что мечтал прекратить экзекуцию любыми средствами и как можно скорее. А потому вниз просто сбегал по противоположному склону, лавируя между елками и сухостоем. То еще удовольствие, доложу я вам! Пару раз напоровшись на острейшие обломки веток, торчащие из стволов, я волей-неволей начал приспосабливаться к окружающим условиям, и к концу первого года обучения уже запросто спускался по любому достаточно пологому склону, сколь бы лесист он ни был. Кстати говоря, к тому времени и подъем на холм меня уже не напрягал, но привычка нестись с горы сломя голову осталась и даже доставляла какое-то извращенное наслаждение. Сейчас же тело как нельзя кстати вспомнило утерянные было навыки, и я с каждой секундой бежал все увереннее. Скорость потихоньку росла, я отдался бегу весь без остатка, почти полностью освободив разум от мыслей. Все проблемы стали вдруг отчаянно далеки, остались только я и очередная надвигающаяся преграда, от которой нужно было вовремя увернуться, не потеряв темпа. Волшебное ощущение, когда время не имеет никакого значения, и ты несешься сквозь пространство, выверенными до миллиметра движениями убирая из-под ветвей голову или незначительным, всего в полшага, смещением избегая встречи с массивным стволом лесного великана. Мастер Чен называл такое состояние динамической медитацией, я же насчет терминов особо не загонялся – получалось, и ладно.
Впрочем, долго таким макаром развлекаться не пришлось: когда я огибал очередного красавца обхвата этак в три толщиной, в шершавую черную кору со смачным треском впился унитар. Брызнули во все стороны острые крошки, одна даже чувствительно мазнула меня по щеке, и я моментально изменил тактику, нырнув на землю. Перекатился несколько раз, гася инерцию, и притаился за тем самым стволом, который только что принял на себя предназначенный мне подарочек. Черт-черт-черт! Значит, тот тип не только щуплый, но еще и шустрый не в меру. Радовал лишь тот факт, что дерево он из пистолета не прострелил. Однозначно какая-то гражданская модель, стандартный АПС-17 уэской прошил бы ствол влегкую.
Ну и что теперь делать прикажете? Бежать – однозначно не вариант. Уж если начал палить, то ногу явно прострелить не постесняется. Это в самом лучшем случае. В худшем – разнесет башку, как гнилой арбуз. Не, не хочу. Что ж, видимо, придется применить полученные в академии навыки на практике…
Мысленно перекрестившись, чего за собой не замечал уже давненько, я медленно и плавно выскользнул из-за ствола, держа руки на виду, и крикнул на интере:
– Эй, не стреляй! Я сдаюсь!
Преследователь обнаружился буквально сразу же, да он особо и не прятался, стоял, выцеливая меня из большого хромированного пистолета. Вот ведь пижон! Если глаза мне не изменяли, это реплика древней «беретты». Такого типа вещички весьма популярны в некоторых узких кругах, например, у местечковых мафиози. Еще бы, штучная работа! Не чета банальной штамповке вроде «дефендера» или какого-нибудь «ацтека». Прямо скажем, никаких преимуществ, помимо эстетических, такие новоделы перед массовыми моделями не имели, соответственно, и распространение получили среди людей, большое внимание уделяющих статусным вещам. Военные на такие мелочи плевали с высокой колокольни, я даже больше скажу – есть у меня ощущение, что им чем уродливее, тем лучше. Функциональность, функциональность и еще раз функциональность. Впрочем, доведенная до абсолюта, она тоже обладала некоей эстетикой. Как утверждали некоторые мои знакомые маньяки-десантники, оружие не может быть некрасивым. Просто по определению.
Блин, что-то меня занесло. Тут в меня из «беретты» калибра девять миллиметров целятся, а я о высоком рассуждаю! Нервы, итить. Еще чуть-чуть, и трясти начнет. Знакомое ощущение. И заодно весьма неприятный симптом…
А вот у мужика с пистолетом, похоже, нервов нет совсем. Стоит, чуть прищурившись, и смертоносная машинка в его руке смотрит точно мне в лоб. И не дрожит, что характерно. Сам, кстати, совсем не гигант, к «шкафам» я его попервоначалу приписал явно со зла. Или от страха, у которого, как известно, глаза велики. Среднего роста, худощавый, затянут в строгий черный костюм, слегка потрепанный – вон, на правой коленке явно дыра. На ногах лакированные туфли, теперь уже порядочно изгаженные и даже поцарапанные. Досталось, бедному, но куда меньше, чем я мог бы надеяться. Хотя кто бы говорил, самому тоже придется новой одежкой озаботиться по возвращении на корабль. А, мать твою! Опять куда-то повело! Только не сейчас, спокойствие, только спокойствие!..
– Руки за голову, – соизволил подать голос пленитель. – И повернись.
Я безропотно выполнил первый приказ, но вот спиной к нему оказываться отчаянно не хотелось, и я с нарочитым недоумением уставился на осторожно шагнувшего ко мне мужика. Азиат, что ли? Бритый, с едва заметными усиками… Тьфу, черт!
– Повернись, быстро! – Мой пленитель для ясности изобразил свободной рукой недвусмысленный жест. И демонстративно застыл, направив ствол мне в ногу: – Давай, не стесняйся. А лучше вообще на колени.