Чёрный беркут
Шрифт:
Ожидая, пока Барат, Мамед и Савалан погрузят на ишаков и верблюдов очередную партию дров, Кайманов и Рамазан отдыхали у входа в гавах, греясь под весенним солнцем, затем спустились с караваном в долину, сдали дрова возчикам.
Март выдался теплым. Уже цвели вишни, инжир и миндаль, белой и розоватой пеной опоясывая склоны гор. Всюду на горных плато и в долинах расстилался зеленый ковер трав.
Кому-кому, а Якову с детства было известно, что весна в горах — не только время цветения, но и время наиболее ядовитых укусов. Но никакие фаланги и скорпионы не могли бы так отравить его, как был он отравлен теперь ядом неверия, все больше проникавшим в его кровь.
Сколько уже разослал
Из-за поворота отщелка, по дну которого извивалась дорога, появилась машина знакомого шофера «Дорстроя» Вани Якушкина. По тому, как он, выскочив из машины, молча стал помогать забрасывать дрова в кузов, нетрудно было понять, что и в этот раз он не привез никаких утешительных известий.
— В НКВД заходил? — спросил Яков.
— Заходил.
— Что ж молчишь?
— Нечего говорить. Старый следователь то ли в отпуске, то ли уехал куда, новый с делами знакомится.
— Что слышно про Каип Ияса?
— Откуда я знаю...
«Жив ли еще Василий Фомич?» — уже в который раз подумал Яков. Сколько ни наводил он справок о Лозовом, всюду натыкался на глухую стену молчания. Ни Федор Карачун, ни даже начальник войск не могли дать ответа на этот вопрос.
— С домом, Яша, все в порядке, — сообщил Якушкин. — Остался ремонт по мелочи. Давай думай, когда переезжать будешь?
— Надо переезжать, пока деньги не разошлись, — сдержанно ответил Кайманов.
Не зря провел он три зимних месяца в горах. Бригада заготовила ни много ни мало около тысячи тонн дров. Каждый зарабатывал в месяц по две — две с половиной тысячи рублей. Хватило и на прокорм семье, и на то, чтобы уплатить три с лишним тысячи за полдома, что Ваня Якушкин помог купить в городе.
За время работы в горах Яков похудел, его лицо осунулось, но, прокаленное солнцем и морозом, с режущим взглядом серых блестящих глаз, оно дышало силой и здоровьем. Мускулы его были словно скрученными из веревок. Казалось, попади ему сейчас под руку любой пень, впившийся в скалу, он выкорчует его руками. Не просто было жить зиму в горах, не каждый бы такое выдержал, но и награда немалая: теперь у него в городе есть свой дом. Хотя он и невелик, но все же свой, своя крыша над головой. В городе Яков может поступить в авторемонтные мастерские. Через год, смотришь, получит специальность. Ольга найдет себе работу, как на Даугане, хотя бы уборщицей в школе. И пойдет день за днем тихая, спокойная жизнь.
Но чем он больше думал об этом, тем становился мрачнее. Никакая тихая жизнь в городе не заменит ему то, что пережил он здесь, на границе. Как можно закопаться в тишину, когда столько еще неустроенного, столько таится вокруг всякой сволочи, которую нужно, словно вцепившиеся в горы пни, с корнями вырывать из расщелин, чтобы расчистить землю для молодых и здоровых ростков.
Не радовал его предстоящий переезд в город. С острым чувством жалости окинул он взглядом знакомые с детства горы, простор синего весеннего неба, буйство весенней зелени по долинам и склонам. Нелегко менять все это приволье на пыльные городские улицы, на небольшой домишко, разделенный стеной пополам, на повседневное, однообразное хождение на работу, без конных и пеших рейдов, без острой, как охота на опасного зверя, погони за вооруженными бандитами, без перестрелок и схваток, в которых каждая победа — не только гордость собой, но и сознание, что ты нужен на этой, такой немирной, земле.
Начальник заставы Логунов и комендант участка Федор Карачун иногда включали его в состав наряда, поскольку официально никто не снимал с него полномочий старшего бригады содействия, но то были текущие задания по мелочи. «Может, уже не нужен?», — думал он и с томительным чувством ждал дня, когда переезд в город окончательно изменит его жизнь.
День этот наступил. Все произошло обыкновенно и просто. Яков и Ольга свернули пожитки, переехали в город, поселились в своем «доме», состоявшем из одной комнаты и кухни. Настало и то утро, когда Ольга, довольная, что наконец-то муж остепенился, стал таким, как все, завернула ему завтрак в газету, обняла, поцеловала, желая удачи на новом месте, и он зашагал со своим новым соседом Ваней Якушкиным к гаражу, откуда должен был идти в авторемонтные мастерские.
Когда он председательствовал на Даугане, жить на скромное жалованье было трудновато. Из-за постоянной занятости прирабатывать не удавалось. Только изредка вырывался на охоту, чтобы убить козла или архара, заготовить впрок мяса. Но он ни на что не жаловался: жизнь была значительной, полной событий. Сейчас у них есть все, даже собственный дом, даже какие-то сбережения на черный день, а жизнь сузилась до «пятачка», до забот лишь о том, что купить на базаре да куда пойти в воскресный день. С горечью раздумывал он о нанесенной ему незаслуженной обиде.
Можно было бы, конечно, и, живя в городе, выезжать на границу, принимать участие в ее охране, в борьбе с нарушителями. Но для этого всякий раз требовалось приглашение коменданта участка. А пока никто его на границу не приглашал. Сам он тоже после встречи со Светланой в гавахе не искал путей сближения с Федором.
— Не дрейфь, Яша! Все равно когда-то надо сначала начинать, — по-своему истолковав молчание соседа, подбодрил его Якушкин.
В гараже Яков не задержался. Простившись с Якушкиным, уехавшим то ли вывозить оставшиеся в горах дрова, то ли гравий и песок для незаасфальтированных участков дороги, он отправился в авторемонтные мастерские. В низком и широком корпусе ремонтного цеха, где стояли разобранные автомашины, цементный пол был пропитан отработанным маслом, горячий воздух наполнен выхлопными газами. Все здесь — и гудящие станки, на которых растачивали блоки цилиндров, шлифовали шейки коленчатых валов, какие-то еще агрегаты, приспособления, — напоминало завод, требовало совсем других знаний и навыков, чем те, которыми до сих пор владел Кайманов.
Стараясь не показывать волнения, он вошел в маленькую конторку мастера — пожилого человека с лысой головой, одетого в синюю спецовку, распахнутую на волосатой груди, представился, сказал, что назначен учеником по ремонту и сборке машин. Мастер выписал наряд, в котором значилось, что Кайманов должен заменить заднюю рессору на грузовом автомобиле. Как ее заменять, с какой стороны подходить к машине, мастер не сказал, только посоветовал: «Толкнись к ребятам, они покажут...» К кому толкнешься, если нет знакомых? Был бы здесь Ваня Якушкин, он бы помог. Но его нет. Яков в нерешительности остановился возле машины, которая значилась в наряде.
— Сзади не подходи, брыкнет, — донесся откуда-то снизу веселый голос.
Нагнувшись, он увидел чьи-то торчащие из-под машины ноги, спросил:
— Ты это мне?
— Я говорю, осторожней, лягается, стерва. Не с той стороны подойдешь, так и влепит в лоб.
Скаля в улыбке белые зубы, ярко блестевшие на вымазанном лице, из-под машины вылез парень лет двадцати, в замасленном берете, в черной от мазута майке...
— Петр Шкарупа, автослесарь, — представился он.
Яков назвал себя, пожал протянутую руку, добродушно усмехнулся: