Черный человек
Шрифт:
Она снова сунула косяк в рот, зажгла его, сдавив кончик между загрубевшими большим и указательным пальцами, затянулась. Самокрутка разгорелась с отчетливым треском. Кармен выпустила клуб дыма и секунду смотрела сквозь него на Ночеру.
– Спасибо, – сказала она, – на этой неделе у меня есть предложения получше.
– Что, вроде того, которое тебе сделал этот служка?
Скотт почувствовал, что снова вспыхнул. Кармен Рен была самой прекрасной женщиной, которую он когда-либо видел во плоти, а с тех пор, как они вместе работали на обслуживании линий, он этой самой ее плоти повидал изрядно. Она раздевалась в подсобке без всякого смущения, которое, Скотт знал, пастор Уильям назвал бы спесивым и
В последние несколько недель Скотт обнаружил, что часто думает о Рен, когда идет вечером домой, и мысли его, понятное дело, были грешными. Он изо всех сил старался противостоять искушению, но все без толку. Кармен непрошеной являлась в сны юноши, и то, что она там выделывала, заставляло краснеть средь бела дня, когда он вспоминал, что ему снилось. Он не раз пробуждался в полной боевой готовности, с руками на причинном месте и вкусом имени Рен на устах. Хуже того, у него было ощущение, что Рен видит его насквозь, до самого его потного, вожделеющего нутра, и презирает за это.
Сейчас она курила и смотрела на Ночеру, словно тот – нечто вытекшее из помойного бачка.
– А ты сегодня действительно сварливый мелкий хрен, правда? – Она повернулась к Скотту: – Не хочешь выпить кофе на набережной?
– Э-э, в смысле с тобой, вместе? – Когда она кивнула, Скотт вскочил на ноги: – Конечно. Да. Здорово.
– Э-э, с тобой, э-э, ага? – съехидничал Ночера, дергая руками, как издыхающее насекомое – лапками. Он говорил с гротескным иисуслендским акцентом, будто персонаж комедийной мыльной оперы. – Ах, дарагая, как я отк-жу такой да-а-аме. Ох, ва-асхвалим всемиластивого Бога.
Скотт почувствовал, как сжимаются кулаки. Раньше, на родине, ему доводилось драться достаточно, чтобы понять, что он не слишком хорош как боец, и чтобы-при взгляде на Ночеру понять, что тот как раз хорош. Об этом говорили шрамы, которые Скотт видел у более взрослого Эмиля во время переодеваний, поза и явный вызов в недобрых глазах. Это было все равно, что смотреть на версию старшего брата Джека Маккензи, который завербовался на военную службу в свой шестнадцатый день рождения и вернулся через год загорелым, с кучей баек из тех мест, о которых никто из земляков отродясь не слыхал.
Но превосходство жителя Штатов Кольца, которое Ночера постоянно демонстрировал, изрядно надоело Скотту, поэтому…
Рен скользнула между мужчинами, когда Скотт еще только начал осознавать, что поворачивается к Ночере лицом.
– Я говорила о кофе, Скотт. Не о сломанном носе. – Она кивнула на дверь: – Идем. Оставь этого гондона, пусть сам с собой позабавится.
– Это гораздо веселее, чем забавляться с тобой, Рен. – Ночера наклонился к бедрам Рен, все еще не вставая с кресла, все еще скалясь. – Говорю тебе, малыш, я таких вдоль и поперек знаю. Не одну такую манду видал, да и побывал не в одной. Ты получишь больше удовольствия, если подрочишь.
Скотт рванулся вперед, выставив кулаки. Новый приступ прошел сквозь тело – так, что зачесалось у корней волос и разгорелись щеки. Он увидел, как ухмылка сползла с лица Ночеры, сменившись неожиданной заинтересованностью, а ноги не спеша соскользнули с консоли на пол. Скотт знал, что ему сейчас навешают, ну и хрен с этим…
Но внезапно он очутился прижатым к Рен. Всплеск запаха ее волос, все еще влажных, тепло кожи, мягкие изгибы тела прямо перед глазами. А потом она сильно толкнула Скотта к дверям. Выражение ее лица вовсе не было дружелюбным:
– Вали давай. – Она уперлась твердой рукой ему в грудь, и голос ее был столь же твердым – Подожди наверху.
Он ушел, слегка спотыкаясь, в нем пульсировали стыд и облегчение, смешанные примерно в равных долях. Дверь закрылась, отрезая еле слышное глумливое бормотание Ночеры и перекрывающий его сердитый голос Рен. Ему захотелось остаться и подслушать, но…
Он тихо прошел по залитому светом ламп металлическому коридору, поднялся по клацающей металлической лестнице к верхним помещениям и оказался, все еще тяжело дыша, под солнечным светом клонящегося к вечеру дня. Перебрался на причал, обеими руками вцепился в перила, сплетенные из углеродистых волокон, как будто хотел их разорвать, и уставился на свои побелевшие костяшки.
Херов Ночера, херовы сволочи из ШТК, херова страна…
Но ты ведь знал, что так будет, напомнил ему тихий холодный голос где-то в глубине сознания. Знал из рассказов дяди Лиланда, побывавшего в Штатах Тихоокеанского Кольца еще до его рождения. Пастор Уильям тоже говорил ему об этом, в выражениях с оттенками адского пламени. Мать плакала и тоже говорила об этом, снова и снова. И друзья зубоскалили и тоже говорили.
Все говорили ему это на разные лады, потому что всякий знал, что думают о республиканцах в нечестивых Штатах Кольца. Тяжелый труд да ненависть – вот что ему предложили. Довели до изнурения, плюя на него по ходу дела, и если иммиграционные службы пока не достали его, то долговые обязательства и посредники по найму достанут точно. Тут у него нет прав, обратиться не к кому. Он всегда будет ничем, меньше чем ничем, одним из безгласных представителей низших классов, которые дешевле машин и должны быть тихими, безропотными и исполнительными, потому что иначе – хлоп! – и средний гражданин Штатов, взыскательный приверженец высоких технологий, без всякого шума и пыли тут же и заменит его кем-то или чем-то, делающим ту же работу быстрее, дешевле, лучше.
– Однако же я не уговариваю тебя остаться. – В последнюю неделю перед побегом Скотта дядя Лиланд сидел рядом с ним у деревянного забора, глядя на окрашенное закатом небо над горами. Дядя не знал, но Скотт тогда уже заплатил посреднику в Бозмене задаток, половину всей суммы, и ждал транспорта в следующий вторник. – Я не уговариваю остаться, потому что тут тебя не ждет что-то получше. Люди ненавидят Штаты Кольца, и на то существует вагон и маленькая тележка причин, но там есть возможности, которых у тебя не будет, если ты проведешь здесь всю свою богоданную жизнь. Там деньги не осели, не то что тут. Они все еще крутятся, а не лежат по полочкам, и можно отследить, где они водятся, и двинуться туда. Если повезет, урвешь немного и для себя. А если ты останешься, легализуешься, обзаведешься семьей, то твои дети, быть может, будут иметь еще больше. Знаешь, образование в ШТК бесплатное. Я имею в виду, действительно бесплатное, и действительно образование, не то что наша галиматья.