Черный человек
Шрифт:
Секция восстановленных аудио- и видеозаписей в виртуальной модели упорно оставалась наименее заполненной. Там были куцые фрагменты съемки со спутников, которые вообще-то занимались совсем другими делами, и все они были сделаны с большого расстояния. Метеорологический спутник, геосинхронизированный с Гавайями, проявил слабый интерес к рухнувшей в Тихий океан «Гордости Хоркана»; еще оборонные системы ШТК зарегистрировали вторжение, когда корабль находился в верхних слоях атмосферы, но утратили к нему интерес, получив информацию от КОЛИН. «Гордость Хоркана» осуществила сброс реактора в рамках протокола
На записях никто не пытался покинуть корабль до прибытия спасателей. Не попадалось там и одинокой фигуры, бросающейся прямо в океан. Даже с использованием наисовременнейшей оптики ничего нельзя было сказать однозначно, так что записи оказались совершенно бесполезными.
Им предстоял розыск, но начать было не с чего.
В гостинице Севджи села перекусить с Нортоном, хотя ей не хотелось ни есть, ни разговаривать. Романтичное слабое освещение ресторана воспринималось как темнота, переферийным зрением она вообще почти ничего не видела. Действие сина окончательно прекратилось.
– Ну и как тебе все это? – спросил ее Нортон, пока она вяло ковыряла салат с осьминогом.
– А сам как думаешь?
Это называется дефлексия; термин она вынесла – да, блин, только его и вынесла — из оплаченных департаментом психотерапевтических сессий, когда на нее обрушилось это дерьмо с Итаном и все остальное. Консультант сидел наискосок от нее, мягко улыбаясь, и вот в этой самой приводящей в ярость манере переадресовывал ей каждый вопрос, который она ему задавала. Через некоторое время Севджи стала поступать с ним так же. «Я не смогу помочь вам, если вы не поможете мне» – сказал под конец консультант, и в его успокаивающем, терпеливом голосе зазвучали нотки пробуждающейся злости. Он не понимал главного. Она не хотела, чтобы ей помогали. Она желала разрушений, чтобы все вокруг истекало кровью, алело и орало от боли, чтобы провалилась в тартарары вкрадчивая социальная сдержанность, опутавшая ее, как паутина.
– Николсон, возможно, взбрыкнет, – спокойно проговорил Нортон. – Скажет, что ты сама не знаешь, чего хочешь.
– Ага.
– Осьминог невкусный, что ли?
– Я не голодна.
Нортон вздохнул:
– Знаешь, Сев, если хочешь, можно просто в этом не участвовать. Люди Цая в любом случае не желают, чтобы мы тут были, а копы ШТК будут только рады возможности поиграть мышцами. Если этот мужик не утонул в Тихом океане, он теперь на их земле. Вдобавок он один из тринадцатых, поэтому АГЗООН тоже есть до него дело. Почему бы нам не отступить, и пусть тогда ООН и Штаты Кольца разбираются, кто должен этим заниматься.
– Вот уж хрен им. – Севджи бросила палочки для еды на тарелку. Откинулась на стуле. – Я работаю на КОЛИН не ради легкой жизни, Том. Мне нужны деньги, и все. Тут их тоже можно заработать – ничуть не хуже способ, чем черный рынок марсианских технологий накрыть или сектантов от нанопричалов гонять.
Ты разве не видел, какую он хрень с телами сотворил? Блин, Хелену Ларсен на Земле ждала целая жизнь. Это же первое стоящее дело тут больше чем за два года. Это наше.
Минуту Нортон молча смотрел на нее. Потом кивнул:
– Хорошо. У меня будут данные с осмотра места происшествия, которые Цай переслал в нью-йоркский офис КОЛИН. Это должно несколько прояснить ситуацию. Что думаешь насчет Койла и Ровайо?
– Пусть остаются. Объединенная опергруппа, жизненно необходимая поддержка местных силовых органов. – Она нашла в себе силы улыбнуться. – Для средств массовой информации Штатов замечательно подойдет. В КОЛИН облажались, один из судов рухнул в Тихий океан, копы Западного побережья примчались спасать. Это откроет нам многие двери.
– И убережет от излишней беготни.
– Да, и это тоже. Ты же неплохо знаешь Область Залива, правда? Вроде бы у тебя тут сестра?
Нортон пригубил вино.
– Невестка. Брат переехал сюда лет пятнадцать назад, он специальный координатор по приютам фонда «Гуманитарные ценности». Занимается проверками, программами социальной интеграции. Но ты, наверно, слышала, как я говорил о его жене, Меган. Мы с ней, ну, неплохо нашли общий язык.
– Повидаешься с ними, раз уж мы тут?
– Может быть. – Нортон нахмурился, уткнувшись в свой бокал. – Скольким из того, что у нас есть, мы поделимся с репортерами?
Севджи зевнула:
– Не знаю. Посмотрим, как пойдет. Если ты о модификации тринадцать, я за то, чтобы об этом не болтать.
– Если я о модификации тринадцать? Боже, не знаю, а о чем еще, по-твоему? Это я, Сев. Не могла бы ты на некоторое время перестать по всякому поводу делать большие глаза?
Она уставилась мимо него в полутьму ресторана. Ее взгляд зацепился за темноватую движущуюся рекламу из пятидесятых – какой-то нанотехнологический сон о переменах, сине-зеленая рябь устремляется к самому горизонту по красным марсианским ландшафтам, и синхронно с ней восходит новое яркое солнце.
– Достаточно будет, если мы заявим о безбилетнике и преступнике, – сосредоточенно проговорила она. – Скажем, что он перебил пассажиров, а детали разглашать не станем, чтобы нам поменьше названивали всякие психи, от которых все равно не избавиться. Наш парень вернулся с Марса, это само по себе плохо. Сообщить, что он – тринадцатый, значит напрашиваться на неприятности. Ты видел, как Койл отреагировал. Помнишь прошлогоднюю историю с Сандерсеном? Нам не нужна еще одна паника под девизом «Это гнусное отродье среди нас».
– Думаешь, все повторится? После той порки, которую устроила им комиссия по журналистской этике?
Севджи пожала плечами.
– Репортерам нравится паника. Она повышает рейтинги.
– А его расовую принадлежность укажем?
– Если криминалисты сумеют ее выяснить. А что?
– Я тут подумал, – медленно произнес Нортон, – а не китаец ли он часом.
Севджи мгновение обдумывала его слова.
– Да уж. Не хотелось бы, чтобы повторилась лихорадка Чанга. Это было ужасно. В истории с Сандерсеном хотя бы никто не умер.