Чёрный диггер

Каретников Роман

Войцех Казимирович обошёл здание вокзала и оказался на крытом перроне.

Люди, сновавшие здесь, делились на четыре категории: прибывшие, отъезжающие, провожающие и работающие. Все они, вкупе с двигающимися поездами, создавали особую звуковую палитру, характерную для любого из железнодорожных вокзалов на просторах нашей бывшей необъятной Родины.

Профессору нужно было добраться до дальних путей, где в стороне от этого столпотворения стоял обычный вагон с выведенной на боку надписью: «Спальные места». Здесь ночевали те, кто не хотел спать в зале ожидания, но не имел денег на гостиницу. Это и был дом Войцеха Казимировича. Он занимал крайнее купе, внося за него помесячную плату, и, по его глубокому убеждению, жить здесь было не хуже, чем в любой из малогабаритных квартирок их города.

Вагоном заведовал Зося, принадлежал он, как и многое вокруг, начальнику вокзала. Зосю на самом деле звали Владимир Иванович, но фамилия его была Зосич, и по имени-отчеству к нему обращались редко, только те, кто его почти не знал.

Даже его помощницы, Шурочка и Нина, выдававшие постояльцам постель и делавшие уборку, в глаза называли его так. На что он, впрочем, совершенно не обижался.

В вагоне Профессор собирался оставить свой портфель, который нужен был ему для создания образа в утренней работе, и взять короб, служивший реквизитом для следующего этапа.

В конце перрона Войцех Казимирович снова увидел Шурика. Он спешил к Профессору, делая руками беспорядочные взмахи, чтобы привлечь внимание. Жёлтый пластиковый пакет, с которым он лазал по мусорникам, при каждом взмахе бил его по плечам, но Шурик этого не замечал. Лицо его светилось такой радостью, что люди, мимо которых он пробегал, тоже начинали улыбаться.

— Профессор, — горячо зашептал он, добравшись наконец до Войцеха Казимировича — идём, я вам что-то покажу.

Сам Шурик едва мог устоять на месте. Ноги его выплясывали, руки ходили ходуном, а улыбка никак не могла сойти с физиономии, искрившейся весельем.

Они отошли в сторонку, чтобы не стоять на пути у гружённых поклажей людей, которые спешили по своим делам.

— Вот. Смотрите, что я нашёл.

Шурик вытянул вперёд худую дрожащую руку. На ладони у него лежал массивный женский перстень с красным камнем.

— Видите? Видите, Профессор? — Он шептал, захлёбываясь от счастья и озираясь по сторонам. — Это золото? Вы знаете, сколько оно стоит? Я отнесу его Боре, и он даст мне за него деньги. У меня теперь будет очень много денег.

Войцех Казимирович взял перстень и внимательно осмотрел его. Он был латунным, а камешек — из обыкновенного стекла.

— Профессор, — Шурик взял Войцеха Казимировича за руку и озарил светом своих необыкновенных глаз, — а можно, я вам сделаю подарок?

Он дотронулся до его трости.

— Я куплю вам новую палку. Я видел в магазине возле рынка очень красивые палки. С украшениями. Они так дорого стоят, и я раньше не мог вам купить. А теперь, когда у меня будут деньги…

Шурик снова заглянул в глаза старику. А Профессору вдруг стало так тоскливо. Люди, у которых есть все, редко задумываются о других. У Шурика, жившего на помойке, никогда ничего не было. Но он уже готов был поделиться своей удачей, не зная пока, что она ненастоящая. Войцех Казимирович представил себе, что сейчас скажет Боря, когда Шурик принесёт ему эту железку. И куда он его пошлёт.

— Знаете что, Шура, — Профессор обнял его за плечи, — мне кажется, вы должны поступить по-другому.

— Как?

— Подарите это кольцо Кларе. Красивые украшения должны принадлежать красивым женщинам. Шурик замолчал, обдумывая услышанное.

— А мы с вами все-таки мужчины. Мы же должны делать им подарки. Ну а на жизнь, Шурик, мы как-нибудь заработаем.

Улыбка снова вернулась к нему.

— Вы так считаете?

— Да, — подтвердил Войцех Казимирович. — Я так считаю.

Шурик поднял перстень вверх и полюбовался камешком.

— Оно очень красивое. Правда, Профессор?

— Очень. И, я думаю, Кларе оно понравится.

Шурик спрятал кольцо в кармашек на джинсах.

— Тогда я побегу к ней сейчас и подарю его.

— И не забудьте сказать ей, что она красавица.

Шурик засиял.

— Это вы здорово придумали, с кольцом. Ой как она сейчас обрадуется.

Он взмахнул пакетом, развернулся и побежал к залу ожидания. Жёлтая рожица приветливо улыбалась с его курточки. Сделав несколько шагов, как будто что-то вспомнив, он остановился, повернулся к Войцеху Казимировичу и крикнул:

— Ещё увидимся, Профессор?

— Удачи, — ответил старик, приподняв трость.

Ну почему, почему все устроено так в этом мире? Профессор смотрел на удаляющегося Шурика и думал, что он что-то напутал в один из своих дней творения. Не должны люди жить так, как они живут. Это не правильно. Вся наша жизнь устроена не правильно. И движется она не по его законам, а по каким-то другим и в совершенно неведомую сторону.

И ещё он думал о словах Короля. И об ответственности, которая лежит на нас. И о выборе, который ставится перед нами: брать эту ответственность на себя или оставить в покое. Ибо право выбора — самое трудное из того, с чем мы сталкиваемся в жизни.

Профессор перебрался через рельсы и подошёл к спаль: ному вагону. Дверь была открыта. Он забрался в тамбур и пошёл по проходу к своему жилищу.

Навстречу ему из купе проводников, превращённого в офис, выглянул Зося.

— Здорово, — сказал он.

— Добрый день, — поприветствовал его Войцех Казимирович.

— Профессор, тебя тут ищут целое утро.

— Кто?

— Сначала Мамонт, теперь Ботя.

— Ну, Мамонта я уже видел. А что хотел Ботя?

— Бог его знает. Прибегал минут десять назад. Красный весь. Сказал, что-то очень важное.

Зося выглянул в окно на противоположную сторону.

— Вот он. Я ему сказал, что ты должен скоро быть.

Профессор посмотрел в окно. Ботя сидел на корточках под вагоном и курил.

Солнце светило прямо на него, и Ботя с удовольствием подставлял ему широкое красное лицо, избитое оспой.

— Сейчас я к нему выйду, — сказал Войцех Казимирович Зосе.

Он открыл дверь. Поставил портфель под столик и достал с верхней полки коробку. Все. Больше ему ничего не надо. К работе он готов.