Чёрный диггер
Шрифт:
Толпа ахнула и загудела. Кто-то попятился. Кто-то из женщин запричитал, тонко и со всхлипами.
— Доктора! — крикнул Профессор. — Вызовите «Скорую»!
Часть зевак поспешила прочь. Может быть, к телефону, а может, подальше от такого зрелища.
— Вы его знаете? — спросил у старика ящер.
— Нет, — коротко сказал Войцех Казимирович. Этот человек действовал ему на нервы.
Рядом с ним появился второй. Теперь они оба внимательно разглядывали Профессора.
— А кто вы такой? — опять задал вопрос ящер. Что-то было в них такое, что заставило Войцеха Казимировича вспомнить об осторожности.
— Захарченко Валерий Бенедиктович. Преподаю в политехническом институте.
Стылое выражение на лице ящера ни на йоту не изменилось. Во взгляде его напарника также продолжала сквозить неприкрытая подозрительность. Профессор почувствовал угрозу, исходившую от них, а они, по всему, учуяли что-то такое в нем. Три человека сидели друг против друга, разделённые страдающим Витьком, и Войцеху Казимировичу показалось, что ещё секунда — и они бросятся один на одного и сцепятся, как звери, в отчаянной, беспощадной схватке.
В этот момент возле них, скрипнув тормозами, остановилась патрульная милицейская машина. Оттуда выскочили два молодых милиционера и направились к столпившемуся народу. Профессор хорошо знал обоих, это были ребята из их райотдела, Вадим и Саша. Вадик шёл первым. Растолкав толпу, он переглянулся с ящером, затем обернулся к Саше и скомандовал:
— Берём.
Войцех Казимирович выпрямился.
— Постойте. Так нельзя. Вы посмотрите, в каком он состоянии. Его срочно нужно в больницу. Вадик резко обернулся к нему.
— Что? А-а, это вы, — он пожал плечами и добавил, словно извиняясь:
— Такое распоряжение у нас. Вот.
— Минуту, — вмешался ящер. — Вы что, знаете его?
— Да, — простодушно ответил Вадик. — Это же Профессор.
Ящер сделал шаг в сторону. Лицо его напарника все ещё выражало сомнение.
За все это время он не издал ни звука. Войцех Казимирович подумал даже, а не глухонемой ли он.
— Ладно, забирайте, — распорядился ящер, указывая на Витю. На Профессора он перестал обращать внимание.
Толпа глухо зароптала. Милиционеры подхватили Витю под руки и потянули напрямик через газон к машине. Витя громко вскрикнул, забросив назад голову.
Ноги его подломились, и носки старых заношенных туфель прочертили две борозды на молодой траве.
Войцех Казимирович уже ничем не мог здесь помочь. Поэтому, пользуясь тем, что внимание всех отвлеклось, он смешался с толпой, затем выбрался оттуда и пошёл своей дорогой. Вот только продвигался теперь он по правой стороне, вдоль торговых рядов, где было больше народу. Ему очень не понравились те двое, особенно ящер, который отдавал приказания милиционерам. И он решил, что будет намного лучше, если их дороги будут идти в разные стороны.
Что же все-таки случилось с «подземными»? Войцех Казимирович был готов воспринять бормотание Вити как горячечный результат тяжкого запоя. «Белые призраки» — это ещё слабо. Они относились к той же категории легенд, что и «кровь земли», гигантские подземные крысы и многое другое. Все «подземники» рассказывали о «призраках», количество этих рассказов не поддавалось исчислению. Большинство утверждали, что видели их собственными глазами. Судя по их описаниям, «призраки» были похожи на людей, но не имели лиц. Они могли появляться из стен подземных тоннелей и уходить, растворяясь в этих стенах. По их поверьям, встреча с «призраками» предвещала несчастье. Где-то в глубине канализационной сети был целый район, который называли «зоной призраков». Там они встречались чаще всего. До сих пор время от времени возле «зоны» раздаются странные звуки. «Подземники» говорили, что это «дышит земля». «Зону» они старались обходить десятой дорогой, потому что, по их словам, попавшие туда назад не возвращаются. Среди них даже ходило выражение «уйти к призракам». Это о тех, кто пропал без следа.
«Вокзальные» тоже верили в «призраков». Они считали, что это души умерших блуждают там внизу, в своём подземном мире. Собравшись вечером, они часто пересказывали друг другу услышанное от «подземных», дополняя его своими выдуманными подробностями. Что поделаешь, взрослые тоже любят сказки. Особенно страшные.
И то, о чем поведал Войцеху Казимировичу Витя, любой нормальный человек примет если не за бред, то за сказку. Профессор был нормальным человеком. Но вот Вити-ны ноги… И этот ужас, который буквально исходил от него. Конечно, когда на тебя свалится «делириум тременс», то перепугаешься не на шутку. Да только, по мнению Профессора, Витя все-таки не дотянул ещё до той кондиции. С ним случилось что-то такое, от чего он едва не погиб. Что-то, что насмерть перепугало беднягу.
И почему это милиция так взялась за «подземных»? Как Вадим сказал: «У нас распоряжение»? Что за распоряжение такое? Может, и среди «вокзальных» сейчас порядки наводят?
Профессор наддал ходу.
Широкая привокзальная площадь встретила его своим обычным гулом и суетой.
Все было, как и полтора часа назад. Ничего не изменилось. Таксисты стояли кучкой и разговаривали, Рома со Славиком торговали прессой, у Бори в «шестёрке» сидел клиент, и они что-то обсуждали, видимо, торгуясь. Тут и там прохаживались милицейские наряды, но не чаще, чем всегда, и проверяли документы у людей, которых по цвету кожи и форме носа можно было отнести к «лицам кавказской национальности». И над всем этим, перекрывая многоголосый шум, взрывались возгласы торговок:
— Беляши-беляшики! Горячие-вкуснячие! Подходи, не стесняйся…
— Пи-иражки! С рисом, с картошкой, с капустой! Пи-ира-ажки!
— Рулетики! Рулетики с маком!
Прямо перед входом в вокзал стоял рекламный щит с предвыборными плакатами кандидатов в президенты. Из общей массы претендентов помельче выделялись два главных — нынешнего президента и Юрия Саранова, руководителя Партии народного единства. Надпись с плаката действующего президента призывала всех быть реалистами, а сам он сидел за большим письменным столом, подняв от разложенных на нем бумаг спокойный взгляд слегка прищуренных глаз. И лишь очень внимательный наблюдатель мог заметить тяжёлую нечеловеческую усталость, притаившуюся где-то в самой глубине этого взгляда.
Юрий Константинович Саранов, на соседнем плакате, был ему полной противоположностью. Он весь словно бы лучился энергией и жизненной силой.
Строго и в то же время заботливо Юрий Константинович смотрел в глаза каждому прохожему. И его предвыборный клич был близок гражданам, уставшим от произвола и беззакония: «Наведём порядок в нашем доме!» Именно так. Железная рука и сильная власть.
Профессору было, по большему счёту, плевать как на одного кандидата, так и на другого. Или на обоих вместе, не говоря уже о прочей шушере помельче. Да и остальные прохожие проявляли такое же равнодушие к тем, кто завтра будет управлять ими. Никто не останавливался, не читал предвыборных программ с длинными обещаниями. Все шли мимо, погруженные в свои заботы.