Черный дневник
Шрифт:
– Понимаете, я это чтобы… – начинает оправдываться Вика.
Но охранник перебивает ее:
– Чтобы не потерять.
Вика бегает глазами по сторонам и не знает, что ответить.
– Дайте угадаю! Вы уже в каждом магазине попробовали отпереть. – Он самодовольно хохочет. – Угадал?
Вика улыбается и кивает, мол, да, угадал. Мол, проницательный охранник видит ее насквозь.
– Я все знаю. – Он двигает указательным пальцем. – Все магазины проверили. Но это вы зря. Такие замки только
Вика кивает и продолжает улыбаться. На этот раз улыбка у девушки неподдельная.
Этот недоумок опять сам ее оправдал.
Девушка забирает конверт.
– Спасибо. – Она возвращает ключ и торопится к выходу.
– Заходите еще, будем рады. Мы ценим клиентов. Каждого клиента! – Он говорит и подмигивает, отчего его глупое лицо выглядит еще более противным.
Вика не отвечает.
Теперь она, естественно, зайдет. Больше ей ничего не мешает закупаться поблизости.
По пути домой она прокручивает в голове этот разговор и раз за разом продолжает удивляться глупости охранника.
Вика возвращается.
Дома все спокойно.
Шамп беззаботно лежит возле будки и посматривает на свою хозяйку, которая вернулась с полной сумкой ароматной выпечки и подозрительным желтым пакетом под мышкой.
– Держи.
Вика подбрасывает булочку.
Пес подскакивает, ловит еду на лету и разжевывает сладкую сдобу, растряхивая слюни в разные стороны.
Вика проходит в свою комнату.
Оставляет сумку на полу и садится за стол.
Ее уже не заботит, что скоро вернется братик и лучше бы ей сейчас позаботиться об обеде. Если Димку сразу по приходе не усадить за стол, потом не дозовешься.
Плевать.
Сейчас Вику волнует лишь одно. Желтый конверт.
Ровно месяц ей понадобился, чтобы собраться с мыслями и решиться забрать жуткое послание из прошлого.
Девушка осторожно вынимает содержимое конверта.
«Вскрыть до наступления двадцатилетия адресата».
Запах старости, запах заброшенных библиотек, запах истории вырывается из пакета.
Странная надпись на обертке не дает ей покоя.
«Прости, сын».
Влад никогда не рассказывал о своих родителях. Вика пару раз пыталась его расспросить, но Влад уходил от разговора. Он, похоже, стеснялся своей семьи. Ему эта тема причиняла боль.
Девушка сомневается. Может, лучше выбросить? Сразу сжечь и забыть? Выбросить из головы. Влада все равно уже не вернуть.
В конце концов любопытство пересиливает страх и нерешительность. Вика раскладывает бумаги на столе и принимается за свое расследование.
Официальные листы со старыми гербовыми печатями, судя по всему, чьи-то заявления, объяснительные, свидетельства о смерти. Девушка отодвигает их в сторону.
Вика перебирает и сортирует документы так, чтобы
Читать все подряд, наверное, нет смысла.
Она ищет глазами знакомую фамилию или хотя бы фотографию, но пока безуспешно.
Инструкция КГБ СССР номер сто восемь от двадцать четвертого августа тысяча девятьсот пятьдесят пятого года «О порядке рассмотрения заявлений граждан с запросами о судьбе лиц, осужденных к ВМН».
На папке значится: «Совершенно секретно».
Она не знает, даже не догадывается, что такого секретного скрывается в папках и что означает загадочная аббревиатура ВМН.
А даже если бы и знала, Вику сейчас не заботит, кто кого и за что в те далекие годы приговаривал к высшей мере наказания, к расстрелу.
Ее не беспокоят чужие тайны, ее не интересуют сохранившиеся снимки каких-то незнакомых улыбающихся людей. Безразличны все эти засекреченные досье, докладные записки народному комиссару внутренних дел СССР и прочие артефакты прошлых лет.
Все внимание Вики приковывает к себе потертая темно-синяя тетрадь. Среди официальных документов она явно лишняя.
Чей-то дневник.
Девушка раскрывает тетрадь и читает.
«Привет, сынок.
Я не знаю, как тебя сейчас зовут, поэтому буду обращаться к тебе «сын».
Если тебе интересно, мы с матерью назвали тебя Михаилом, в честь твоего дедушки.
Думаю, если ты читаешь эти строки, меня уже нет в живых.
Я записываю всю историю, так как знаю, что, скорее всего, мы с тобой никогда не увидимся, и мне не удастся с тобой поговорить».
Сомнений нет, это послание от отца к Владу. Вика нашла то, что искала. В этой тетради, она уверена, она найдет все ответы.
Девушка принимается читать.
«Сейчас я сижу возле твоей кроватки и наблюдаю, как ты двигаешь своими маленькими ножками, стараясь стянуть с себя одеялко. Я пишу, слушаю твои мурлыканья и знаю, что это последний раз, когда я смотрю на тебя.
Знай, я сделал все, что мог. Но этого оказалось недостаточно.
То, как я собираюсь поступить с тобой, это вынужденная мера. Был бы другой выход, все было бы иначе. Но это «если бы». Вариантов у меня нет.
Еще знай: то, что случилось с твоей мамой…
Это случайность. Это несчастный случай, в котором я виноват. Если бы мог, я бы жизнь отдал, лишь бы предотвратить.
Прости.
Сейчас это уже не имеет никакого значения. Все, что я сейчас могу для тебя сделать, это уйти. Лучшее, что могу предпринять, это оставить своего любимого сына.
Попрошу добрых людей позаботиться о тебе.
Сынок, я должен рассказать.
Я обязан написать тебе все, что знаю сейчас и чего, к сожалению, не мог знать, когда твоя мама была еще жива».