Черный дом
Шрифт:
– И тост выдумывать не надо, - сказал Голицын, подымая свою рюмку.
– За встречу!
– За встречу!
– негромко отозвались остальные, протягивая руки к середине стола...
– А ты тоже водки выпей, Ворон, - остановил их женский голосок.
– Что ж это за штурмовик, который клюквенным соком чокается...
Пожалуй, единственная из всех собравшихся сегодня за столом, Маха абсолютно не изменилась за эти годы, оставшись все такой же тощей и жилистой девчонкой-подростком с коротким ежиком рыжеватых волос. Впрочем, волосы она спрятала под платиновой расцветки паричком, да и оделась по-взрослому, хотя и не вполне подходяще для ресторанного
– Ему же нельзя... не надо... доктора запретили...
– успела было возразить Анастасия.
– Можно-можно... уступи мужу свой лафитник, Настюха, соточка еще никому и никогда не вредила, - засмеялась Маха, ловко и непринужденно, будто не литровый графин, а простенькую зубочистку подхватывая со стола абсент.
– Как сказал генерал - за встречу?
Растерявшаяся от неожиданного послушания, собственного да и мужниного, чужим, да еще и женским капризам, как показалось Анастасии, она покорно подала в мужскую дрожащую ладонь наполненный лафитник и тут же, с невыразимым ужасом, мятным холодом скользнувшим вдоль сердца и опустившимся куда-то вниз, заметила, как пополз вверх край курточки Махи, запрокинувшей графин с абсентом жестом "трубача", обнажая плотный, твердый даже на взгляд животик девушки, покрытый ровным загаром, красивый такой, манкий животик... без пупка... Окончательно смешавшаяся от такого зрелища Настя даже не заметила, как Маха выпила ровнехонько пятую часть абсента, вульгарным, но почему-то показавшимся изящным движением обтерла губы тыльной стороной ладони, не дожидаясь услуг официантов, подтащила к их столику стул от соседнего и уселась напротив Алексея.
Тот, отпив половинку из лафитника и осторожно, стараясь не расплескать остатки, поставив его на стол, сидел молча, сосредоточенно погруженный в собственные ощущения от выпитого, ведь он так давно не употреблял спиртного, что даже начал забывать его вкус.
– Ты умираешь, - деловито сказала Маха, жестом престидижитатора выуживая из карманчика куртки сигаретку.
– Сам это отлично знаешь, не боишься, борешься изо всех сил, но понимаешь, что осталось немного...
Перемешиваясь со звуками подпотолочной музыки, звенели столовые приборы, негромко, иногда раскованно, а иной раз и натужено, переговаривались о своих делах люди за столиками. Мигали оранжевым и синим светом неброские, тусклые декоративные лампочки, вмонтированные в самый край стен, плавно и незаметно переходящий в потолок. Скользили, стараясь оставаться незаметными для посетителей, официанты, иной раз через зал проходили по одному или компанией к заказанным или просто свободным местам новые посетители заведения... казалось бы, все было, как обычно...
Но сидящие за столиком женщины невольно замерли, когда очень уж бесцеремонно и равнодушно коснулась Маха болезненной для них темы. А еще не пришедшая в себя до конца Анастасия приоткрыла было рот, чтобы хоть как-то возразить, но Маха не разрешила ей этого сделать спокойным, но на удивление повелительным жестом, одновременно давая понять, что речь её далеко не окончена...
– Сколько тебе еще осталось - трудно судить, тут вмешиваются слишком субъективные факторы, - как ни в чем
– Вот та же любовь настюхина... как же здорово она тебе помогает жить, но - оценить её, ввести в уравнение жизни и смерти, как серьезный фактор - невозможно...
Но я тебе ничего не предлагаю, учти. Просто сделать надо так, как я скажу, другого выхода нет... Риск, конечно, но... в твоих, разумных пределах, - Маха хмыкнула чуть иронично, совсем по-человечески.
– Пятьдесят на пятьдесят - или получится, или нет, тем более, никто же не пробовал такое делать с людьми, у вас и физиологические тонкости, и психологические... про эмоциональный блок я просто промолчу. К тому же у тебя частично повреждены нейронные связи между головным и спинным мозгом, да и еще кое-что там же работает со значительными перебоями... Зато, если все получится, как надо, тебе еще лет двести все люди завидовать будут..."
– Ты предлагаешь... ты хочешь мозг Алексея пересадить в робота?
– взволнованная неожиданной догадкой уточнила Нина, наверное, быстрее всех разобравшаяся в сути слегка заумных слов Махи.
– Что за писательская фантазия, - мило поморщилась нелюдь, изящно и с неким даже эротическим подтекстом, чего раньше за ней никем не замечалось, ставя носок своей туфельки на проножку соседнего стула.
– Мозг, куда его не пересаживай, отдельно от тела работать не будет, ну, а если будет, то очень недолгое время... Природа такой вот заслон поставила, чтоб не баловались всякие умники.
– А если не мозг, то что же тогда? Ведь о простом, в человеческом понимании, лечении речь не идет?
– серьезно уточнил Голицын.
– Какое уж тут лечение, - махнула рукой девушка, она вообще с самого начала вела разговор очень просто, без надрыва и трагизма, будто обсуждая не смертельный недуг и предстоящую кончину хорошо знакомого человека в его же присутствии, а некий отвлеченный эксперимент, к собеседникам и вовсе мало относящийся.
– У Ворона всё на ладан дышит, не только мозг... такой взрыв рядышком пережить... это примерно, как в Марианской впадине из батискафа на секундочку выйти...
А речь идет об информационном слепке мозга... только так, по-другому бессмысленно. Слепок помещают на некий псевдоорганический носитель, а тот, в свою очередь, запихивают в искусственное тело, близкое по всем параметрам к человеческому..."
Маха протянула руку, вновь подхватила графин с абсентом и все так же легко отпила из горлышка, поражая непривычную к таким манерам Анастасию необычайной ловкостью и невесомой простотой своих движений.
– Так это же почти то же самое, что я и говорила, - воспользовавшись паузой, не смогла удержаться от реплики бывшая репортерша.
– Киборг, андроид, искусственный человек, но все это будет - Алексей Воронцов, его сознание, его мышление... так ведь?
– Ну, если хочешь упростить всё до безобразия - так, - кивнула Маха, вернувшая на стол графин, опустевший уже до половины, и тут же обратилась к Голицыну: - Ты, генерал, даже не думай предлагать для эксперимента другие кандидатуры и расспрашивать о перспективах в случае удачи... ладно?
Жандарм, заметно разочарованный, слегка покачал головой. Перспективы и впрямь открывались было сумасшедшие, но... они тут же и закрылись, ведь генерал отлично понимал, что словами Махи пренебрегать нельзя ни в коем случае, а жизнь и здоровье Воронцова все-таки оказались для Князя более дорогим и близким, чем жизни и - сохраненные мозги каких-то иных людей.