Черный единорог
Шрифт:
Руки Ивицы поднялись почти независимо от ее воли, и она протянула вперед уздечку как талисман.
Черный единорог заржал грубо и страшно, и тени леса как будто замерцали в ответ. Сон резко улетучился, и единорог исчез. Осталась лишь мать Ивицы, танцующая на защищенной соснами полянке. Лесная нимфа в последний раз закружилась поблескивающим в темноте пятнышком лунного света, замедлила пируэт и бесшумно перепорхнула к краю поляны, где стояла коленопреклоненная дочь.
Ивица с трудом поднялась — сон отнял у нее все силы.
— О мама, — пробормотала она и сжала тонкие зеленоватые руки нимфы. — Что мне показали? — Затем Ивица нежно улыбнулась, на глазах появились слезы и тут же потекли по щекам. — Но тебя ведь нет смысла спрашивать, да? Ты знаешь не больше меня. Твой танец — это то, что ты чувствуешь, а не знаешь.
Тонкие черты матери приняли легко читаемое выражение: глаза опустились, губы слегка изогнулись. Мать понимала Ивицу, но помочь не могла. Ее танец происходил не от знания, но вел к нему. Так волшебные силы действуют через создания природы.
— Мама! — Ивица покрепче сжала ее тоненькие руки, черпая энергию от их прикосновения. — Я непременно должна знать, чем вызваны эти сны о единороге и золотой уздечке. Поведай мне, пожалуйста, почему я увидела то, что одновременно манит и пугает. Какому видению верить?
Маленькие ладони, в свою очередь, сжали руки Ивицы, и мать ответила коротким звуком, напоминающим крик птицы, этот звук раскатился эхом в лесной ночи.
Стройное тело Ивицы наклонилось совсем низко, и какой-то холодок заставил ее вздрогнуть.
— В Озерном крае есть тот, кто поможет мне понять? — тихо спросила Ивица.
— Есть тот, кто знает? — Ее лицо напряглось. — Мама, я должна пойти к нему! Сегодня же!
Мать опять дала быстрый ответ на языке фей. Она встала и торопливыми кругами прошлась в танце через всю поляну и обратно. Ее руки страстно молили. «Завтра, — говорили они. — Сегодняшний вечер занят. Сегодня — твой вечер».
Ивица подняла голову.
— Да, мама, — послушно прошептала она.
Она поняла. Она желала бы поступить по-другому и не однажды так и поступала, но не могла отрицать, что мать права. Двадцатидневный цикл подходил к концу, Ивице предстояло превращение. Она так сильно ощущала его необходимость, что еле сдерживалась. Она опять вздрогнула. Нужно было спешить.
Ивица вдруг подумала о Бене, и ей стало жаль, что его нет рядом.
Девушка встала и прошла в середину поляны. Руки поднялись к небу. словно она хотела вобрать в себя разноцветный лунный свет. Ивицу залило лучами, и она почувствовала, как из земли, на которой танцевала мать, поднимается материнская сила. Ивица начала впитывать эту силу.
— Встань поближе ко мне, мама, — попросила она, и ее тело замерцало.
Ступни выгнулись и обратились в корни, которые прорыли ходы вниз, в темную землю; руки удлинились и стали ветвями — превращение началось.
Мгновение спустя все кончилось. Ивица исчезла. Она стала деревцем, своей тезкой, и должна была остаться им до рассвета.
Мать медленно опустилась на землю рядом с ивушкой, из тени вынырнул призрак ребенка. Какое-то время мать была неподвижна. Затем хрупкие бледные руки обвились вокруг грубого ствола, в котором сосредоточилась жизнь дочери, и мать крепко прижалась к нему.
Приближался рассвет. Луны Заземелья блекли одна за другой, ночные тени уступали место расширяющемуся золотому диску, который медленно пробивал себе путь на востоке.
Советник Тьюс шествовал по залам замка Чистейшего Серебра, тощая фигура в сером облезлом одеянии с разноцветными лентами, и вид у волшебника был такой, будто он потерял лучшего друга. Рядом с вестибюлем советник свернул за угол и врезался в Абернети.
— Ранняя прогулка, а? — лукаво спросил писец. Советник хмыкнул, и морщины, бороздившие его лоб, стали еще глубже.
— Я не могу заснуть и никак не пойму почему. Бог видит, за такой день можно было устать.
Лохматая морда Абернети не выдавала его мыслей. Он пожал плечами и зашагал рядом с волшебником.
— Я понял, что вечером кто-то вломился в спальню короля, и этот кто-то называл себя королем. Тьюс снова хмыкнул:
— Сумасшедший. Ему повезло, что его отпустили. Это король приказал: «Переправьте его на равнину». Уверяю тебя, если бы мне предоставили право решать, я бы не был столь великодушен.
Они пошли дальше.
— Странно, что король просто отпустил его, — наконец заметил Абернети. Его нос дернулся. — Обычно он находит лучшие способы обойтись со своими врагами.
— Гм-м-м. — Советник будто не слышал. — Меня беспокоит, что этот человек столько знал о снах. Он знал о волшебных книгах, о путешествии короля, о единороге… — Тьюс немного помолчал. — Казалось, он знает все. Он был так уверен в себе.
Какое-то время друзья только переглядывались. Советник зашагал вверх по лестнице, ведущей к галерее, которая выходила к внешним парапетам на фасаде крепости. Внизу лежал мост, соединяющий остров с равниной; он раскинулся через озеро, массивный и величественный. Сквозь редеющую мглу советник вглядывался в далекий берег, искал что-то глазами у самой воды. Его совиное лицо напряглось, как натянутый узел.
— Незнакомец, очевидно, ушел, — наконец проговорил Тьюс.
Абернети странно на него посмотрел.
— А ты чего ожидал? — спросил писец. Он тщетно ждал ответа на этот вопрос. Тьюс молча продолжал пялиться на дальний берег.
Глава 6. ДИРК С ЛЕСНОЙ ОПУШКИ
Новый день не застал Бена Холидея у ворот замка Чистейшего Серебра; вопреки ожиданиям он не стоял, подглядывая в щелку между бревнами. День застал Бена на пути к югу, в Озерный край. Он шел быстро, зная свою цель. К тому времени, как солнце позолотило на востоке край долины, поднявшись над туманами и кронами деревьев, Бен уже прошел километров десять и собирался к концу дня одолеть еще по меньшей мере пятнадцать.